До ближайшего кишлака километров пятнадцать. Значит, выехали ещё в темноте! С другой стороны, могли и просто по своим делам торопиться! Может, остановить, досмотреть? А если они всё-таки "духи"? Так они и дали себя досматривать. Полоснут из автомата – и привет!
Машина уже выходила на линию огня. Головы в кузове даже и не поворачивались в сторону крепости. "Нельзя трогать, нет у них оружия", – подумал Потапов и неожиданно для самого себя вскрикнул отчаянно:
– Огонь!!!
Утро раскололось… Враз всеми стволами. "Огонь, открываемый внезапно всеми огневыми средствами с близкого расстояния, называется кинжальным", – ненужно всплыла в голове заученная училищная фраза.
Свинцовый, отливающий багровым, оглушительный, кинжал огня потаповской группы с грохотом вонзился в машину, выворачивая внутренности. Из "Тойоты" даже не кричали. Всё произошло быстро и неожиданно. Команду "прекратить огонь" лейтенант не давал. Пулемёты умолкли сами собой. Стрелять больше было некуда…
Потапов и замкомвзвода спустились к машине. Обшивка кузова и кабины – в клочья. Всё залито кровью. Убитых шестеро. Один – по-видимому, водитель – моложавый дядька с нечёсаной бородой. Два старика. Один пацан лет четырнадцати. Ещё двое – не разберешь теперь. Груз – два мешка с мукой, какие-то тряпки. И ничего больше. Ни ствола…
Лейтенант присел у переднего колеса, привалившись спиной к изрешечённому крылу. Столько трудов, надежд!… Столько шли!… Внутри – как в бездонном колодце. Кричи не кричи – не аукнется…
– Мирняк, – вяло сказал замкомвзвода. – Мирняк завалили, получается.
…Тоже мне открытие. Только есть ли он, мирняк, в этой проклятой стране? Скорее всего, обычные "духи", вот только оружие не взяли специально, чтобы не рисковать, если на досмотровую группу напорются. Не напоролись… "Духи"! Самые настоящие! А кто докажет?! А может, и не "духи" совсем. Может, они за нас были. Не спросишь у них теперь… И не докажешь ничего, когда к стенке припрут. Прокурору-то не расскажешь, как две ночи шли, как патруль через себя пропускали. У прокурора кран с водой под боком. Выйди к умывальнику и пей себе сколько хочешь. И "результат" у него камнем на шее не висит. Он, прокурор, может себе любую роскошь позволить: даже в "интернациональную идею" поверить. Или вид сделать, что верит. Он всё может. А ты – нет… Тебе война один закон диктует, а ему – другой. Но прав всё равно он будет. И комбат, которому твой закон в десять раз ближе, чем прокурорский, за тебя не заступится – и не надейся, даже! За кого б другого комбат постоял бы – а ты для него кто такой? Что ты комбату принёс, чтоб на справедливость его рассчитывать? Есть у комбата право тебя защитить, от трибунала спасти. Да только стоит оно – право это комбатовское – дорого. Не "добытчик" ты. Не будет за тебя комбат собой рисковать, местом своим и положением. Эх, мать твою…
