— Не хочу я замуж за боярина. Не хочу, няня.
— Смирись, дочка. Супротив отца нельзя идти. Грех это. Ты знатного роду, и мужа надобно тебе равного…
— Сил моих боле нет…
— На все Божья воля, голубушка.
— Никто, никто не понимает меня! Тошно мне! Свет белый не мил…Ня-
ня-я, — она уткнулась лицом в жилетку Евдокии и заплакала.
— Что же я могу сделать для тебя, радость моя?
Катерина вмиг перестала плакать и подняла на нее покрасневшие глаза.
— Ты же знаешь Берджу? — шмыгала носом Катя, стирая слезы.
— Да как же мне не знать-то его.
— Погоди…
Княжна соскочила со скамьи, достала кусок бересты и, нацарапав стилом несколько слов, отдала свернутое послание Евдокии.
— …Вот, снеси ее Берджу. Дождись, покуда он один будет, и отдай ему. Только пущай сразу даст ответ. Уразумела?
— Ой, княжна, — с укоризной покачала головой старая женщина. — Уразумела я, уразумела.
— А где горница его, знаешь?
— Знаю, милая, — невесело ответила нянька и вышла.
Берджу сидел возле корзины и со дна доставал кусочки шерсти. Мать
забрала пустые корзины и понесла их в хлев к подмастерьям. Евдокия дождалась, когда Парама отошла подальше, и шмыгнула в коморку к Берджу.
— Берджу, я от Катерины. Вот. Только гляди быстро и тотчас давай ответ.
Юноша быстро развернул послание.
— Думай шибче…Ну, так чего передать-то? — волновалась нянька.
— Я буду. Буду непременно.
Евдокия вышла из комнатушки и поспешила к княжне. А Парама тем временем вошла в хлев.
— Вот, порожние… — она поставила пустые корзины на землю.
— Что это ты, Парама, за такое дело принялась? Прежде не видал я тебя за работой, — заметил Матвей.
— Не по своей воле. Сына вот…надобно…уберечь, — смущенно отвечала женщина. — Младой, горячий шибко. Може, дашь еще какое дело?
— Коли желание имеешь, отказа не будет. Там вон еще пяток кузовов стоят, — ответил бородач.
— Благодарствуйте, люди добрые, — Парама развернулась и, облегченно вздохнув, побрела обратно.
Мастеровые понимающе покачали головами.
— От сына беду решила отвесть, да разве ж их удержишь, — тихо проговорил Матвей.
— Да припекет, и с цепью удерет, — сказал Данила, глядя вслед уходящей женщине.
— Э-эх! — раздосадовано вздохнул Степан. — Не ровня ему княжеская дочь. Не будет добра, коли государь прознает…Берджу, Берджу-у…
— Молодые. Глупости у них полно, да огня. Ни об чем не разумеют. Вона мать-то как старается, а им и невдомек, — продолжал Данила.
— Уж любился бы с ровней, никто б и слова поперек не молвил, так нет же…Все на звезды глядит.
