— Что ты такое говоришь?! Пожалей меня, старуху. Ведь князюшка не пощадит меня, коли я упущу тебя. Что я могу поделать? Не убивайся так. Вот, поешь, золотко. Покуда батюшка запрет не сымет, сидеть тебе здесь, моя милая, — нянька погладила Катерину по голове.
По щекам княжны поползли слезы. Она поднялась с пола и присела у окна.
— Поешь, милая, — упрашивала женщина.
— Не буду. Лучше сгинуть.
— Не упрямься. Никто не увидит твоих терзаний, Катерина. Ничего путного не придет на пустое брюхо. Поешь. Тут и смородинка, и яблочки. Погляди: и хлебушко прямо из печи, и крынка молока прямо из-под коровы, и мед липовый, — проговорила Евдокия и вышла, снова закрыв дверь на замок.
— Берджу-у… — простонала Катя в темноту. Потом соскочила и, подбежав к двери, стала барабанить в нее кулаками.
— Отворите! Выпустите меня отсюда! Выпустите!
— Успокойся, Катерина! Усмири пыл свой. Не велено выпущать тебя на волю. Не велено. Смирись и утихни! — раздался голос Евдокии за дверью.
Княжна прижалась щекой к дубовой двери и беспомощно сползла на пол; закрыла лицо руками и, продолжая сидеть у двери, разрыдалась, вздрагивая всем телом.
Берджу также не сумел вырваться. Еще задолго до гуляния он начал собираться, но мать остудила его пыл.
— Сынок, ты бы помог мне…
— Что, матушка?
— Нужно шерсть вычесать.
— М-м, — задумался парень. — Да-да, хорошо.
Парама вытянула из-за шторы огромную корзину. Увидев это, сын сразу же поник. Но, тяжело вздохнув, стал быстро орудовать руками, изредка поглядывая в окно.
— Ты торопишься куда?
— Да нет… — отмахнулся юноша.
— Не торопись, там еще две таких корзины, — успокоила мать.
— Что?! Но…ведь нынче скачки…
— Помоги матери: я одна не управлюсь.
— Да, матушка… — совсем расстроился Берджу. — А…можа это завтре сподручнее переделать, а? — умоляюще, с надеждой в глазах, спросил он.
— Да кабы так…А то ведь это нужно нынче завершить, потому как к завтрему все должно быть готово.
Берджу безнадежно опустил голову и продолжил выполнять работу теперь медленно и безразлично…
* * *
Рассвет Катерина встретила у окна. Дверь тихонько отворилась, и в опочивальню вошла Евдокия.
— Почто голубка моя поднялась в такую рань? — удивилась нянька и тут заметила неразобранную постель. — Да ты никак и вовсе не ложилась?! — всплеснула она руками. — Девонька моя, почто изводишь-то себя так? Да государь-батюшка ужо снял наказание-то.
— Няня, — Катерина обняла женщину и заплакала.
— Что стряслось? Отчего же страдает моя маленькая княжна? Ну? — она заглянула в заплаканные глаза девушки.
