Молодые стояли на коленях, обнявшись.
— Неужто ты не отречешься от меня? — Берджу умоляюще смотрел в большие голубые глаза Катерины.
— Нет, родной! Нет, любый мой! Я скорее умру, чем стану женой чужому.
Парень снова крепко прижал свою милую к груди и, затаив дыхание, прикрыл от умиления глаза.
— Давай убежим туда, где родилась твоя матушка? — прошептала Катя.
— Я не знаю туда дороги…
— Мы спросим у нее.
— Там, наверное, так хорошо… — вздохнул Берджу.
— Бежать нам надобно!
— Неужто ты кинешь все и отправишься со мной в неведомое? — юноша испытывающе посмотрел ей в глаза, пылающие страстью.
— Да, Берджу!
— И ты станешь мне женой?
— Да, милый мой.
— И мы…никогда — никогда не расстанемся!
— Никогда, любый мой.
Мгновение они молчали, глядя друг другу в глаза.
— Ты — моя Карма, — тихо произнес Берджу и, погладив девушку по щеке, стал целовать ее лицо, обхватив за голову. Поцелуи были короткими и отрывистыми, такими, как не дарят друг другу юные влюбленные, когда методом проб и ошибок постигают древнее искусство любви.
Андрей, стоя за деревом, сжимал кулаки. Он решил быть здесь до конца и посмотреть, чем закончится встреча молодых. А те, ничего не подозревая, расслабилась и сели на траву.
— Ты нарек меня Кармой. Карма — это значит судьба.
— Ты и есть моя судьба.
— Карма…Красиво. Немного похоже на мое имя.
— Кать…
— Чего?
— Пойдем искупаемся? — предложил Берджу. — Душно.
— Може до острова доберемся?
— Легко, — согласился парень.
Они поднялись с травы, сняли обувь и вошли в воду. Андрей проследил за ними, пока те не скрылись в зарослях.
— Ладноть…Я им устрою милование! Рабой у меня станет. В ногах валяться будет! А этот жалкий черномазый споет свою последнюю песню. Княжна шибко красива, чтобы отступаться от нее. Пущай милуются…в последний раз. Князь Василий поди ни об чем и не подозревает…
Затаив злобу и замышляя недоброе, боярин побрел обратно к терему, а влюбленные переплыли речушку и вышли на берег.
Мокрая одежда прилипала к телу. Льняной сарафан плотно облегал стройную фигурку девушки. Катерина бросила башмаки на траву и начала выжимать подол сорочки и сарафана, отвернувшись от Берджу. Тот снял рубаху, отжал и повесил на ветку.
— Сымай сарафан, а не то застудишься.
Девушка застеснялась.
— Не пужайся. Ты ж в сорочке останешься.
— А я и не боюсь, — смущенно пролепетала она в ответ.
Она сбросила с себя мокрое платье и стала выкручивать его. Берджу подошел к ней, взял из рук сарафан и, отжав его получше, разбросил на ветвях кустарника так, чтобы на материю попадало солнце. Катерина же продолжала отдирать от тела прилипшую сорочку, через которую виднелись все девичьи прелести.
