Это тёмное медленно приближалось, и внезапно превратилось в сложенную из камней башню. Симон остановился.
— Здесь передохнём, — словно издалека сказал он. — Ты слишком устал, а впереди ещё долгий подъём.
Мы вскарабкались по грубым каменным ступеням в небольшую комнату, где пахло старой золой. Вытащив из рюкзака пенопластовый коврик, Симон расстелил его на полу. Я почти упал на него и сразу погрузился в забытьё.
Проснулся от острого желания справить малую нужду.
Слабый свет серебрился на каменных плитах пола, край узкого как бойница окна сиял белизной. Монах посапывал рядом, задрав чёрную бородку к невидимому потолку. Я встал и, придерживаясь за неровную стену, стал спускаться.
Входной двери у башни не было, и всё вокруг казалось заброшенным. Наверное, здесь давно никто не жил, и забредали только редкие туристы. Всё-таки я немного отошёл, прежде чем расстегнуть пижамные штаны.
И замер, забыв сделать своё дело.
Поодаль виднелась грубая загородка из камней, наверное, для скота. Местами она была разрушена, и внутрь по траве затекал серебристый свет. В одном из проёмов стоял камень чернее и выше других. Что-то странное было в его форме: верх — словно лобастая голова, а выступающие треугольники — будто уши…
Камень шевельнулся, и блеснули два зелёных изумруда — глаза!..
Я опомнился уже в комнате, когда тряс Симона за плечо.
— Там… — еле выговорил я. — Там огромный пёс.
Монах сел, глянул на меня, а потом одним прыжком оказался у окна. Долго смотрел, и лицо было очень бледным в свете луны.
И осталось совершенно спокойным.
— Ты уже видел таких, — чуть погодя сказал он. — Со мной тебе нечего бояться. Скоро утро, пора собираться в путь. Поешь.
Он нарезал на полиэтиленовый пакет куски белого сыра — тот был упругим и приятно солоноватым. Запивали из фляги Симона — к моему удивлению, там оказалась не вода, а терпкое красное вино.
— Из новоафонских виноградников, — вздохнул в ответ на мой невысказанный вопрос Симон. — Тебе надо побывать там, Андрей. Конечно, в гостинице лишь монастырский комфорт: жёсткие постели и несколько кроватей в комнате. Зато, как красиво вокруг! Дорога к Афонской горе идёт в тени кипарисов, над тёмно-зелёным лесом голубеют маковки монастырских церквей. Возле ворот дорога вымощена разноцветной плиткой, а весь двор устлан камнем, словно ковром. Стены собора святого Пантелеймона украшены изумительными фресками голубых и золотистых тонов. Выше светятся белизной стены Нагорного монастыря, к нему ведёт портик, украшенный прекрасными изображениями святых. Дальше виден холм, засаженный масличными деревьями, и ещё один храм — апостола Симона Кананита. По преданию, на этом месте погребён сам апостол, один из учеников Иисуса Христа. Неподалёку изумительной красоты водопад, струи воды вьются как кудри девушки, он устроен искусственно и служит для получения электрической энергии. Весь монастырь освещается ею после захода солнца — белые здания посреди тёмной южной ночи…
