— Четвертый год тому уж.
— А что мы там делали?
И почти не удивился, когда услышал:
— Сражались с нечестивцами за Гроб Господень.
Я вздохнул:
— Оставим пока Палестину в покое. Расскажи мне о моих родителях.
Толстяк снова ахнул:
— Что, даже батюшку вашего не помните? Вот грех-то какой, прости Господи…
— Короче.
— Граф де Монгель, значит, отец ваш… Матерью вашей с Жераром была Бланка из Тюи… Только померла она после родов-то… Вы и не знали ее совсем… Красавица была и хозяйка добрая…
— Жерар — мой единственный брат?
— Да. То есть нет… То есть брат у вас один, но есть еще и сестра. Младшая. Когда ваша матушка померла, господин граф снова женился. На дочери барона фон Штрауфзена. От того брака и сестра ваша, Луиза.
— Понятно. А чего мне дома-то не сиделось?
— А вот этого уж, — сказал толстяк, — уж вот этого я не знаю.
И недоумевающе развел руками в стороны. Подумал немного и добавил:
— А коня вашего Принцем зовут.
— Ну хорошо, — сказал я. — А куда мы ехали, когда нас нагнал этот… де Бош? Или тоже не знаешь?
— Почему же, — обиделся толстяк, — знаю.
— И куда?
— На запад.
Ненадолго в воздухе повисло молчание.
— И это все? Просто на запад?
— Ну, вообще-то вы собирались в Тулузу, но до нее ж еще переть и переть… И к тому ж, кто вас знает, куда вам посередь дороги повернуть вздумается? Вот так восемь годков назад поехали мы с вами раз в один городок, где, как говорили, церковь построили новую… а вернулись только через четыре года, из Палестины из самой.
Я хмыкнул:
— И часто мы с тобой так ездили?
— Господин мой, — проникновенно сказал толстяк, — все те восемь лет, что я с вами, мы только так и ездили.
Дела.
— Давай-ка теперь вернемся к тому, с чего начали. Как тебя зовут?
— Тибо. Слуга я ваш. Неужели не помните?.. Мы ж с вами всю Палестину… От Акры до Аскелона… Вот напасть-то ведь какая, прости Господи…
— Хватит ныть. Подумал бы лучше, что теперь делать.
Тибо почесал затылок:
— А что делать? В Эжль ехать надо. К епископу.
— Зачем нам епископ?
Тибо удивился:
— Да как же? Чтоб рассказать о поединке. А то ведь еще наплетут всякого…
— Самому епископу и рассказать?
— Ну да. Это ж его земля. И отпущение он же даст. Индульгенцию.
Что такое индульгенция, я у Тибо спрашивать не стал.
Пока мы собирали шмотки, у меня крепло мрачное предчувствие насчет предстоящей верховой езды. Вдруг я и на лошадь залезть не сумею. Буду ходить вокруг да около и размышлять, как бы половчее вдеть ногу в стремя. Или свалюсь, едва Принц двинется с места.
