Все притихли.
Главный Администратор поклонился зрителям и произнес:
— На арену вызывается первая пара — космолетчик Торн и Миррей Оверкранц. В дальнейшем первый именуется просто Торном, а вторая — Миррей. Торн обвиняется в любви к женщине, в любви к Миррей. В письменном столе Торна было найдено его письмо к Миррей. Это письмо было любезно передано в отдел Охотников-операторов женой Торна Ульмой. Торн уже давно находится под подозрением Охотников. И теперь его вина доказана. Миррей, жена шефа Охотников, находится вне подозрений. Надеюсь, что бой будет ярким, но, к сожалению, коротким… Итак, Торн — Миррей!
Торн был высок и строен. Сорок лет жизни посеребрили его виски. Но горячий взгляд выдавал в нем почти юношу. Лицо его было гордо и спокойно, оно говорило, что Торну все равно, как с ним поступят, он ни под каким предлогом не отступится от своих убеждений… Вид Торна насторожил команду в ложе космолетчиков. Ведь накануне тяжелого и ответственного полета они могли лишиться своего командира. Торн даже здесь был в своей голубой форме. Он спокойно прошел к своему креслу и сел в него.
Миррей вышла с покрасневшим от смущения перед этой многочисленной толпой лицом. Она знала, что для нее это только пустая формальность. Она не чувствовала за собой никакой вины. Этого космолетчика она видела только на обложках журналов да в газетах, если они к ней случайно попадали, и была раздосадована тем, что по его вине теперь будет сидеть здесь, а жадные до зрелищ глаза будут разглядывать ее. Волнение и досада ее были заметны, хотя она и старалась скрывать их. Закутавшись в золотистую накидку, сложив руки на груди, Миррей быстрым шагом прошла к креслу, стоящему напротив кресла Торна. Здесь она скользнула по его лицу быстрым взглядом. Кровь предков, воспитывавшихся в духе отвращения к любви между женщиной и мужчиной, не позволила ей увидеть в нем что-либо другое, кроме исполнителя обязанностей космолетчика.
Оверкранц вдруг подумал, что это конец. Он хорошо знал Торна и сейчас даже завидовал ему.
Главный Администратор встал между Торном и Миррей и, обратившись к космолетчику, сказал:
— Торн, вы обвиняетесь в любви к женщине, которая сейчас сидит напротив вас.
Зал зловеще загудел.
— Будете ли вы отрицать предъявленное вам обвинение?
— Нет, — ответил Торн.
Это уже было необычно. Человек без раздумий, без колебаний сам себе подписывал смертный приговор…
Ульма наклонилась к Оверкранцу и зло прошептала:
