— Спасибо, Хольден. Снимите комнату в отеле, а завтра утром поезжайте назад. — Он кивнул мне. — И ни о чем не беспокойтесь. Все не так уже плохо. Не забывайте про наш разговор.
— Так точно, господин Бруммер.
— Вам больше нельзя разговаривать, — сказал Харт.
— Спокойной ночи, господин Бруммер, — сказал я.
Дверца захлопнулась, и «Опель» тронулся с места. Я подождал, пока не скрылись в ночи задние огни машины, и, вернувшись назад к «Кадиллаку», сел за баранку и стал ждать. Дождь продолжал барабанить по крыше машины. Время от времени мимо меня проезжали автомобили, прибывшие из советской зоны. Я прождал одиннадцать минут. На двенадцатой минуте какой-то человек, вынырнув из темноты в конце погрузочной рампы, стал приближаться ко мне. На нем были черные вельветовые брюки и коричневая кожаная куртка. Он был похож на человека, занимающегося вольной борьбой, — очень крупный, привыкший наклоняться вперед. Мощный череп прочно сидел на плечах, шеи не было вообще. Коротко подстриженные светлые волосы, глубоко посаженные маленькие водянистые глазки, походка враскачку — это было народное издание Юлиуса Бруммера. Не произнеся ни слова, он открыл дверцу и плюхнулся рядом со мной. Я почувствовал запах кожи и сырой запах его брюк. Я посмотрел на него, и он тоже посмотрел на меня. После долгого молчания он спросил высоким визгливым голосом:
— Вы поедете наконец?
— Куда?
— Да в Берлин, черт подери!
— А вы…
— Да ясно же — я его брат.
— Чей брат?
— Брат Дитриха. Не надо делать вид, что вы удивлены. Все в порядке. Двое наших парней сопроводят этих господ. Бруммера повязали, не так ли?
— Да.
— Его скоро выпустят. Да поезжай же ты наконец, приятель!
Я тронулся с места. Огни остались позади нас. Шуршали «дворники». Гигант представился:
— Моя фамилия Кольб.
— А я думал, что вы брат…
— Я и есть брат.
— Но…
— У нас разные отцы, молодой человек.
Мимо нас проплыл высокий постамент, на котором был установлен покрытый ржавчиной советский танк. Рядом на посту стояли двое мокрых от дождя солдат. Этот памятник неоднократно менял свое местоположение в Берлине: когда я сидел в тюрьме, мне попала в руки статья об этом. Теперь, значит, его установили здесь…
— Много вам потребовалось времени, приятели, слишком много.
— Это из-за тумана.
— Да, конечно, но все-таки очень много! Те приехали за два часа до вас. Вас зовут Хольден? Сидели в тюрьме, да?
— Откуда…
— Брат сказал. По телефону. — Он вздохнул. — Для одного это тюряга, а для другого нечто иное. Вот, взгляните. Вы знаете, что это такое?
