Брызгая слюной, Дитрих сказал:
— Я все видел. Это произошло без пятнадцати пять. — Руки у него были грязные и дрожали. — «Опель-Капитан». В нем сидели трое. Машину я могу описать. Я и номер запомнил. Я все отлично видел. Они остановились. Но сделали это медленно, поэтому полицейские не могут найти следы торможения. Один вышел из машины и побежал назад.
— Зачем?
Послышалось блеяние овцы — это смеялся Дитрих:
— За портфелем! Он вытащил портфель… А где ваш шеф?
— На стоянке.
— Скажите ему, что мне надо с ним поговорить.
— Тогда пойдемте со мной.
— Здесь слишком много полицейских. Мне надо быть осторожным. Пусть он подождет еще четверть часа. Я пойду вперед. Он увидит меня на правой обочине автобана, по направлению к Айзенбергу. Когда вы догоните меня, я сяду в машину, но лишь в том случае, если в ней никого, кроме вас, не будет. Пусть он даже не пытается что-либо провернуть против меня. Мы же в советской зоне.
Солнце зашло.
Наступил вечер, и стало прохладнее. Небо на западе озарилось красным, а на востоке стало бесцветным. Я въехал в лес неподалеку от города Айзенберг.
— Это он, — сказал Бруммер. Он уже пришел в себя.
Перед нами по краю автобана в северном направлении шагал Дитрих. Он шел ровным шагом, держа руки в карманах брюк, колени на которых уже превратились в мешки.
Я нажал на тормоз. Когда Бруммер открыл дверцу машины и впустил агента, собака зарычала.
— Тихо, Пуппеле!
Наконец мы все сидели рядом. Лес отошел от автобана, и перед городом Цайц открылась плоская долина. Дитрих говорил подобострастно, но иногда его голос звучал дерзко и издевательски:
— Я очень сожалею, что так произошло, господин Бруммер!
— А как вы вообще сюда попали?
— Мне дали знать. Вчера ночью. В Дюссельдорфе.
Бруммер повернулся ко мне:
— На следующей стоянке остановитесь. Мы с ним выйдем и продолжим наш разговор.
— Слушаюсь, господин Бруммер.
— Об этом не может быть и речи, — сказал Дитрих. Неожиданно он улыбнулся.
— Любая машина, которая сейчас остановится, сразу вызовет подозрение у полицейских. Особенно машина с западным номером. Не думаете ли вы, что я хочу засыпаться в этом деле?
— Вы полагаете, что я буду беседовать с вами в присутствии моего шофера?
— Тогда пусть будет как будет! — Маленького грустного Дитриха было не узнать. — Я не выйду из машины. Я буду разговаривать с вами во время езды или вообще не скажу ничего!
Воцарилось молчание: Бруммер гладил старую собаку и смотрел вперед, на пролетавшую мимо белую разделительную полосу автобана. Первый раунд против Дитриха он проиграл. Свое поражение он дал прочувствовать и мне:
