Но… как раз тогда, когда я ничего уже не ждала, отец вручил мне однажды утром конверт, адресованный Анне Франклин. Я тут же вскрыла его. Мои домашние любопытствовали, что бы это могло быть, и, рассказав им про свое письмо, я прочитала ответ.
Присцилла писала, что не может выслать мне свою фотографию, пока не узнает обо мне побольше, и что она мне ответит, если я подробнее напишу ей о себе и о своей семье. Я искренне ответила Присцилле, что меня интересует не столько ее кинематографическое дарование, сколько она сама. Я хотела бы знать, часто ли она бывает где-нибудь по вечерам, снимается ли Розмари так же много, как и она, и т. д. и т. п. Через некоторое время она позволила мне называть ее просто Пэт. Присциллу, по-видимому, настолько заинтересовала моя манера писать — как она сама мне сказала, — что она отвечала мне подробно и с удовольствием.
Поскольку переписка, которая за этим последовала, велась по-английски, моим родителям трудно было бы иметь что-нибудь против, ибо она служила для меня неплохим упражнением. Присцилла рассказывала в своих письмах, что почти все дни проводит в киностудии, писала о том, как она распределяет свое время. В моих английских письмах она поправляла ошибки и посылала их мне, а я должна была отсылать их обратно. Кроме того, она прислала мне целую серию своих фотографий.
Присцилла не была замужем и даже не была обручена, хотя ей, конечно, было уже двадцать лет, что нисколько меня не смущало, и я невероятно гордилась своей подругой-кинозвездой.
И вот миновала зима, и, когда весна была уже в полном разгаре, от Присциллы пришло письмо, в котором она спрашивала, не хотела бы я летом прилететь к ним и провести с ними два месяца. Я чуть не до потолка подпрыгнула от радости, но не учла множества опасений моих родителей. Мне не следовало одной лететь в Америку, я не должна принимать ее приглашение, у меня недостаточно платьев, я не могу так долго отсутствовать — и все прочие опасения, которые озабоченные родители питают относительно своих отпрысков. Но я уже вбила себе в голову, что отправлюсь в Америку, и теперь во что бы то ни стало хотела это сделать.
Я написала Присцилле обо всех этих опасениях, и она все их отмела. Прежде всего, мне не нужно было лететь одной, потому что ее подруга должна лететь на четыре недели в Гаагу к своей семье, а потом она полетит обратно вместе со мной. Для возвращения можно будет также найти какую-нибудь попутчицу.
