Как именно стану я знаменитостью и в чем это должно проявиться, меня не очень заботило. Когда мне было четырнадцать, я думала: как-нибудь позже; и когда мне было семнадцать, я все еще так думала. Родители едва ли подозревали о моих планах, и у меня хватало ума держать их при себе: мне казалось, что, если мне выпадет шанс стать знаменитой, моих родителей это не слишком заинтересует и будет лучше, если я сначала сама все устрою.
Пусть никто не думает, что я питала эти иллюзии слишком всерьез, но пусть никто и не считает, что я думала лишь о собственной славе. Напротив, я всегда очень старательно работала и копалась в многочисленных книгах, но только ради собственного удовольствия.
В пятнадцать лет я сдала выпускные экзамены за трехгодичную среднюю школу и теперь с утра сидела в школе, где преподавали иностранные языки, а после обеда занималась работой по дому и играла в теннис.
Однажды (дело было осенью) я сидела дома и разбирала шкаф, где хранилось всякое барахло, как вдруг среди разных картонок и баночек мне попалась коробка из-под обуви, на которой красовалась надпись крупными буквами: «Кинозвезды». Я тотчас же вспомнила, что эту коробку, как мне уже говорили родители, давным-давно следовало выбросить, и я, конечно, затолкала ее подальше, чтобы ее не могли найти.
С любопытством я сняла крышку и стала освобождать лежавшие там пачки от перетягивавших их резинок. Я принялась разглядывать эти подкрашенные лица и уже не могла остановиться. Я даже вздрогнула, когда два часа спустя меня, сидевшую на полу в окружении бумаг и коробок, тронули за плечо. Их скопилось до того много, что я не сразу смогла встать, чтобы идти пить чай.
Потом, приведя все в порядок, я отложила в сторону коробку с кинозвездами, а вечером продолжила свои изыскания и нашла то, что меня уже давно занимало: конверт с целой пачкой больших и маленьких фотографий, посвященных семье Лейн, о которой я прочла, что три дочери из этой семьи стали кинозвездами. Я обнаружила адреса этих девушек и вот… взяла перо и бумагу и стала сочинять по-английски письмо самой младшей из них, Присцилле Лейн.
Никому не сказав ни слова, я отправила письмо, в котором писала, что мне очень понравились фотографии Присциллы и ее сестер. Я просила Присциллу ответить мне, потому что меня очень интересует она сама и вся их семья.
Прошло больше двух месяцев, и, не желая себе в этом признаться, я уже потеряла всякую надежду когда-либо получить ответ на свое письмо. Здесь не было ничего удивительного, ибо если бы сестры Лейн пространно отвечали всем своим почитателям и почитательницам и высылали им свои фотографии, то, пожалуй, через некоторое время они только тем бы и занимались, что писали письма.
