– Простите еще раз, товарищ генерал, – перебил Глеб, – я что-то не пойму, зачем вы мне это рассказываете. Начиналось все как обычная байка, а теперь чем дальше, тем больше смахивает на… Нет, даже вслух этого произносить не хочу – не дай бог, сбудется!
– Это не байка, – возразил Потапчук, – это преамбула к вручению ценного подарка. Ты интересовался, что у меня в портфеле. Так вот, это он и есть – подарок.
Он со стариковской неторопливостью поставил портфель к себе на колени, открыл и, вынув оттуда, торжественно водрузил на стол сверток, формой напоминающий тщательно упакованную в оберточную бумагу кастрюлю. Сиверов молча дымил сигаретой, наблюдая, как его превосходительство все так же медлительно, будто нарочно стараясь продлить интригу, разворачивает шуршащую бумагу. Наконец, процесс завершился, и Глеб увидел перед собой некий черный, матово лоснящийся предмет, действительно отдаленно напоминающий перевернутую кастрюлю – не цилиндрическую, а полукруглую – с идущим по краю толстым, упругим на вид валиком.
– Надеюсь, – разглядывая эту штуку как готовую взорваться бомбу, медленно произнес он, – это не то, о чем я подумал.
– Надейся, – не без легкого злорадства разрешил Федр Филиппович и, откинувшись на мягкую спинку кресла, с наслаждением хлебнул чаю.
Легкий, пахнущий горьковатой лесной прелью ветерок гнал по небу полупрозрачные клочья перистых облаков, путался в высокой траве и играл косматыми лоскутками оливково-зеленой материи, нашитыми на маскировочную сеть. Наброшенная на каркас из сосновых жердей, она создавала некое подобие квадратного шатра, посреди которого стоял легкий складной столик. За столом, положив ногу на ногу и рассеянно покачивая носком тяжелого армейского башмака с высокой шнуровкой, сидел полковник в отставке Анатолий Степанович Мордвинов. Одетый, по обыкновению, так, что его можно было перепутать с сильно засидевшимся в плену военнослужащим вермахта, Анатолий Степанович пил кофе из тонкой фарфоровой чашки и курил сигарету, чередуя скупые глотки с такими же скупыми, экономными затяжками. Посреди стола поблескивал серебряный кофейник, рядом лежал портсигар того же благородного металла, а с краю стоял расчехленный полевой бинокль. Когда Мордвинов подносил чашку к губам, чтобы сделать очередной глоток, становилась видна нанесенная на донышко маркировка – стилизованное изображение оседлавшего свастику орла с широко распростертыми крыльями. Пятнистая тень маскировочной сети скользила вверх и вниз по красновато-коричневой ложе прислоненного к столу карабина «маузер 98k» со снайперским прицелом – штатного оружия немецкой пехоты. Многочисленные зарубки на шейке приклада потемнели от въевшейся грязи, и было непонятно, когда их сделали – семьдесят лет или несколько месяцев назад. Сверху на дуло был надет советский танковый шлем – черный, новенький, будто только что со склада.
