Позади полковника, расставив ноги на ширину плеч и положив правую ладонь на клапан сдвинутой на живот кобуры, стоял рослый, плечистый охранник в пятнистом полевом камуфляже без знаков различия. Его коллега в точно такой же позе неподвижно замер поодаль, загородив своей массивной фигурой выход из шатра. Перед столом, понурившись и поочередно шмыгая расквашенными носами, стояли основательно измордованные пленники – Белый и его приятель по кличке Решето, имевший наглость утверждать, что приходится родным сыном самому Кулешову.
Разглядывая этого нахала, Анатолий Степанович невольно отметил некоторое сходство со своим глубоко уважаемым боссом Сергеем Аркадьевичем – весьма, впрочем, поверхностное и сомнительное. Ему подумалось, что установить истину раз и навсегда сейчас, во втором десятилетии двадцать первого века – пара пустяков, достаточно просто сдать пробы ДНК на генетическую экспертизу. Но кому это нужно? Вот этому сопляку – да, несомненно. А Кулешову – вряд ли, вряд ли. Дать щенку то, в чем он нуждается, для Сергея Аркадьевича раз плюнуть, но щедрые люди богатыми не становятся, и пример Кулешова – лучшее тому подтверждение. Его позиция проста, понятна и неуязвима, как стальная болванка: ту безымянную провинциальную дуреху никто не насиловал, все произошло по обоюдному согласию. Никто не просил ее беременеть, и, уж тем более, никто силой не принуждал ее рожать. А раз так, почему господин Кулешов должен расплачиваться за чужую глупость?
Так называемый голос крови – ничто, пустой звук по сравнению с властным зовом больших денег. И это, по большому счету, нормально; в конце концов, человек – всего лишь млекопитающее, а где вы видели матерого волка, который подкармливал бы молодого, сильного самца только на том основании, что когда-то спарился с его мамашей?
На Белого отставной полковник Мордвинов почти не смотрел. Изнутри он знал его, как облупленного, а снаружи альбинос с разбитой мордой выглядел точно так же, как любой другой человек в аналогичной ситуации. Решето был куда интереснее, потому что умнее. Дерзость задуманной и осуществленной им провокации доказывала, что этот щенок состоит с Кулешовым в прямом кровном родстве, лучше любой генетической экспертизы: у сынка был отцовский почерк, фирменная папашина повадка, которую ни с чем не перепутаешь.
«Его бы энергию да на мирные цели – цены бы парню не было», – подумал Анатолий Степанович, не испытав при этом ни малейшего сожаления. Он был прирожденным военным, страсть к разрушению прочно сидела у него в генах, а разрушать по-настоящему приятно лишь то, что хоть чего-то стоит.
