— Вы уверены?
— Совершенно.
Она отпрянула:
— Вы так милы; что ж, Зина… Зина-Зина-Зина… в последний раз она была тут неделю назад. Говорят, она задолжала денег своему сутенеру. Петя добрый мужчина, но из-за денег может озвереть.
Гордеев нахмурился:
— Он любит деньги?
Оля покачала головой:
— Он ничего не любит, он пустой. Как вы и я.
Гордеев поднялся:
— Вы знали, что Зина собирается замуж?
— Да.
— За него?
— Отнюдь. Ее жених другой. — Оля нахмурилась. — Я видела его всего один раз. Рассказывал ей что-то, щипал за кожу, смеялся. Страшный человек. Говорил что-то про счастье для… — Она закусила губу. — Что за счастье и для кого не помню, хоть убей. — Оля отвернулась к зеркалу. — Прошу вас, если это всё, уйдите. Мне надо привести себя в порядок. Я вспотела… — Она сняла шаль. — Возьмите, это ваше.
Гордеев покачал головой:
— Не мое.
— А чье?
— Не знаю: стащил с вешалки в гардеробе.
Оля расхохоталась:
— Господи, какой вы забавный.
Она привстала на цыпочки и чмокнула Гордеева в щеку.
— Спасибо вам.
— За что? — удивился Гордеев.
— Не знаю. Вы подняли мне настроение.
— До свиданья, Оленька.
— Счастливо!
Гордеев вышел. Оля достала из ящичка мобильник и набрала номер сына. Сын взял трубку, сказал «Мама, потом» и повесил трубку. Ну хоть жив — и ладно. Она застыла перед зеркалом. Я как будто существую, сказала она себе. А как будто и нет. Она вынула из ящичка фляжку с коньяком и сделала глоток; ей полегчало, и она сделала еще глоток, чтоб упрочить возникшую легкость, а потом еще один, чтоб почувствовать себя птичкой, и в конце концов выдула всю фляжку.
Гордеев вернулся к напарнику. Кошевой уже не спал. Гордеев достал из-за пазухи чашечку на цепочке, посмотрел на нее и сунул обратно за пазуху. Для чего вы таскаете с собой эту дурацкую чашку, хотел спросить Кошевой, но не спросил. Гордеев, видя, что Кошевой озадачен, решил, что он удивляется, зачем Гордеев ищет пропавшую проститутку. Вы, наверно, думаете, сказал он, что у меня возникли романтические чувства к Зине. Поверьте, это не так. На самом деле я ищу ее в связи с нашим делом.
Кошевой поднял голову:
— Что?
— Не верите? — разозлился Гордеев. — Зря. Какие чувства могут быть у меня к проститутке? Боже, я даже не спал с ней. Ну что вы мычите, Кошевой? Прошу вас: говорите внятно.
— Душно здесь, господин Гордеев, — сказал Кошевой. — Давайте выйдем.
— Давайте, — согласился Гордеев, — только, прошу вас, больше ни слова о проститутке.
Кошевой хотел спросить, о какой проститутке идет речь, но промолчал. Гордеев почувствовал странное стеснение в груди, которое отнес к слишком узкому пиджаку. На воздухе ему стало легче.
