— Ах, вот оно что, — догадалась Оля, — вы тот самый «особый гость», о котором говорил босс.
— Не в этом дело, — заверил ее Гордеев. — Пройдемте к столику. Я задам вам пару вопросов, совершенно незначительных.
— Можно, я накину что-нибудь на грудь? — поинтересовалась Оля.
— Обязательно: вот шаль. — Гордеев набросил пуховую шаль на Олины плечи.
— Откуда у вас шаль? — засмеялась Оля. — Впрочем, ладно. Спасибо, вы очень милы.
— Будете коньяк? — спросил Гордеев.
— Вам невозможно отказать, — усмехнулась Оля.
Он налил ей коньяку. Оля выпила. Щеки у нее зарделись: вкуснотища.
— Пожалуйте, лимончик, — галантно предложил Гордеев.
— Вы само совершенство, — сказала Оля, элегантно надкусывая кислую дольку. — Почему вы не появились в моей жизни раньше? Кстати, мое имя вы знаете, а как зовут вас?
— Гордеев, — представился Гордеев.
— Ничего себе, — удивилась Оля, — какая у вас фамилия: словами не описать.
Она доела лимончик.
— И что вы забыли в нашем гнезде разврата, господин Гордеев?
— Кое-кого ищу, — смутился Гордеев. — Зину. Знаете такую?
— Эту шлюху? — удивилась Оля. — Зачем она вам? Она вам не подходит, слишком проста.
— Мною движет личный интерес. — Гордеев положил руку на Олины пальцы. — Умоляю: не откажите в помощи.
— Вы такой нелепый, — сказала Оля пьяным голосом, — зачем вам эта падшая девица, когда есть я? — Она дернула плечиком, обнажая левую грудь.
Гордеев покачал головой:
— Не мне судить, кто пал.
— Но Зина вам нужна?
— Нужна: я знаю, последний раз ее видели в этом клубе.
— Здесь так шумно. — Оля поежилась, поправляя шаль. — Я вся дрожу от звуков. Пойдемте со мной в комнату отдыха.
— Там тихо? — уточнил Гордеев.
— Там пахнет духами и пудрой, а на зеркале выцветшая переводная картинка с яхтой. Говорят, эта картинка осталась от девушки, которая грезила парусными кораблями, а сама даже ни разу не побывала на море.
— Вы удивительный человек, Оля.
— Мне это говорят обычно спьяну, но вы, кажется, трезвы, господин Гордеев?
Гордеев улыбнулся:
— Такое чувство, что я знаю вас давным-давно.
— Шутник, — засмеялась Оля. — Осторожно, здесь ступенька. — Она открыла дверь в комнату отдыха, зажгла свет. — Садитесь: это табуретка для посетителей. У вас грустное лицо. Вас что-то тревожит?
— Ничего особенного. — Гордеев покачал головой. — Мне скучно жить.
— Ах, оставьте: это всем скучно. — Она наклонилась к нему и прошептала, обдав лицо горячим дыханием: — Xотите погладить меня по бедру?
— Не стоит, — тихо ответил Гордеев.
