— Попробуем здесь, — сказал он внуку.
Его руки слегка дрожали, когда он надевал на плечи ремни инструмента. Из-за дрожи, волнения он забыл про коробочку для мелочи. Не достал из полиэтиленового пакета. Негнущимися пальцами провел по клавишам, аккордеон застонал. Начал с «Варшава, моя ты Варшава». Людек минуту смотрел на деда, потом застучал по барабану. Стал ходить туда-сюда. Крутился, кланялся, высоко поднимал палочки. Мальчик в зеленой шапочке с ушами, рюкзачком и с красной коробкой-барабаном сразу привлек внимание. Несколько женщин остановились. Улыбались Людеку.
— Господи, такой маленький должен зарабатывать на жизнь!
Кто-то спросил:
— Эй, куда положить пару злотых?
Только тогда Янушевский поставил коробочку под ноги. И теперь играл одну за другой мелодии прошлых лет: «Зеленая шляпка», «Вальсик Варшавы», «Пойду на Старе Място…», «Красные маки». И опять сначала: «Как улыбка любимой».
А люди подходили, останавливались, слушали, шли дальше. В коробочку сыпались монеты. Дед иногда переставал играть, чтобы забрать оттуда мелочь. Распихивал по карманам. И тогда был слышен барабан: бам-бам, та-та-тра-та-та.
Через два часа внук потянул Янушевского за штанину:
— Дедушка, писать!
Старик сразу стал стаскивать ремни с плеч. Наверху, на галерее, выйдя из туалета, они долго считали деньги. Дед присел на корточки под стеной. Мелочь всыпал обратно в коробку. Считал, шевеля губами. Людек стоял рядом и молча наблюдал. Получилось 85 злотых и 60 грошей. Кто-то бросил две аккуратно сложенные бумажки по доллару. Янушевский, сидя на корточках, опершись о стену, достал сигареты и стеклянную трубочку. Щурясь от дыма, сказал внуку:
— Ну, сынок, мы богачи!
В тот день они больше не играли. Поехали на Барскую. Привезли Крысе розу, купленную на остановке, с самой длинной ножкой, какая нашлась в ведерке. Шоколадку с орешками. Янушевский, улыбающийся, с аккордеоном на плече вошел в палату, где лежала дочь. Людек за ним — с красной коробкой от шоколадного набора.
— Что случилось? Что за маскарад? — засмеялась Крыся. Она уже чувствовала себя лучше — переломы заживали, болело меньше.
Отец рассказал, как они играли на вокзале. Показал сложенные аккуратно «зеленые», достал из кармана горсть мелочи.
— Еще поживем, дочка, — сказал весело.
Людек ходил между кроватями, барабаня по жестяной коробке. Соседки смеялись.
— Тише, тише, сынок, — сказала мать. Потом посерьезнела: — Попрошайку из него хочешь сделать? — И посмотрела на отца.
