Слава Богу, он решительно отрезал:
— Вот этого не надо, и, пожалуйста, никакой самодеятельности. Сумасшедших всерьез воспринимают только те, у кого такой же диагноз… Ты, знаешь что… организуй, когда она появится в следующий раз, неотложную психиатрическую помощь. Этого достаточно.
— Ну, как знаете, — не стал возражать его собеседник. — Я могу идти?
Дверь открылась, и в приемную вышел из кабинета высокий парень с массивной челюстью и кулаками профессионального вышибалы, которого я уже видела прежде и которого Рунов называл Тимом — тот самый бывший офицер-афганец, в какой-то момент близкий к самоубийству, а теперь верой и правдой охранявший руновскую фирму.
Тим вежливо со мной поздоровался и с достоинством пересек приемную.
Проводив его взглядом, я нырнула в дверь, которую он оставил открытой. Рунов разговаривал по сотовому телефону, сидя в крутящемся кресле. Увидев меня, он жестом предложил сесть.
Я тяжело присела на стул и возложила на его рабочий стол Русланов шедевр.
— Все-все, заметано, — поторопился закруглить телефонный разговор Рунов, — ну, бывай… Да, да, договорились. — Он положил телефон и произнес: — Ну, давай хвастай.
Рунов взял портрет и рассматривал его минут пять. Наконец усмехнулся:
— Ну и гусь же наш Русланчик. Обожает загадки загадывать. Тебе понравилось?
Мне оставалось лишь пожать плечами:
— Для начала я хотела бы что-нибудь понять.
— Вот у него бы и спросила!
— Я спрашивала, и он мне выдал что-то насчет того, что отражение бывает только в зеркале, или… В общем, нечто глубокомысленное и туманное.
— Надеюсь, ты не собираешься по этому поводу ломать голову? — поинтересовался Рунов. — Ведь это всего лишь забавная безделица, не больше.
Нет, ломать голову из-за портрета я пока не собиралась, потому что у меня имелись более неотложные головоломки. И минуту назад к ним прибавилась новая. О какой женщине он разговаривал с охранником? Может, следовало спросить его напрямую, но я не решилась. В глубине души я была уверена, что речь шла об одной из его прежних пассий, получивших отставку, с которой та не желала смириться. А раз так, пусть эта история останется за кадром, я не желаю знать ее подробностей.
* * *
Удивительное дело: Мальчика на боевом посту не было. Интересно, куда он мог подеваться, какие чрезвычайные обстоятельства заставили его отказаться на сегодня от увлекательнейшего занятия действовать мне на нервы своей унылой физиономией неотступного соглядатая? Все, что осталось от него, — измятая книжонка, которая валялась на диване в гостиной. На обложке золотым тиснением значилось: «Смертельный грех» — с изображением соблазнительной блондинки. Судя по бьющему из ее шеи фонтану крови, она находилась в предсмертной агонии, но тем не менее чувственно раскрывала рот. Кстати, особенно удались неизвестному художнику ее губки и ровные белые зубы.
