Но здесь меня ждало разочарование, потому что на кухне я обнаружила Мальчика, меланхолично оседлавшего крутящийся табурет со свежей порцией мордобойного чтива в руках. Мой алчущий взгляд он встретил откровенно издевательской улыбочкой. Смейся, смейся, злорадно подумала я, и все мои горести и печали в мгновение ока вылетели из головы. Если бы я была маленькой девочкой, а не тридцатидвухлетней женщиной, я бы, наверное, запрыгала на одной ножке и показала ему язык. Что, утерла я тебе нос, заносчивый мальчишка? Твой хозяин спал сегодня со мной и делился своими сокровенными мыслями, а ты — всего лишь слуга, и, хочешь ты того или нет, тебе придется довольствоваться этой ролью.
Впрочем, я быстро сменила гнев на милость, не такая уж я и стерва, в конце концов! К тому же, если честно признаться, совесть до сих пор не давала мне покоя из-за той сцены, когда я по глупости заставила Мальчика стать на колени. И потому, сварив кофе на двоих, я пододвинула одну чашку Мальчику.
Он отрицательно покачал головой.
— Брезгуешь из моих ручек? — осведомилась я беззлобно. Мне даже стало немного жаль его.
— Пошла ты… — неожиданно взорвался он, — ты… ты просто. — Но ругательство так и не сорвалось с его уст, видно, сработало руновское табу. Он просто потускнел и съежился, а потом добавил бесцветным голосом: — Ты просто свалилась на нашу голову. Что он только в тебе нашел?
— А ты что, ревнуешь? — Я с наслаждением отхлебнула глоточек первоклассного кофе.
Он вспыхнул до самых корней своих белокурых стриженых волос и отвернулся.
— Ревнуешь, ревнуешь, — подтвердила я свой безошибочный диагноз.
— Что ты можешь понимать? Ты… ты… — Когда он нервничал, то заикался, бедный малыш. — Ты же не знаешь, какой он человек. Если бы не он, на моей могилке уже травка зеленела… Меня хотели на котлеты порубить в Таганроге… Я там встрял между двумя группировками, и все страстно мечтали сделать из меня небольшую кучку кровавого мяса. А он меня спас, хотя я для него никто… был никто… Да я теперь для него…
Учитывая характер Мальчика, этот монолог можно было считать верхом красноречия.
— А зачем же тебе нужно было встревать? Мог бы и не встревать, — вполне резонно заметила я, отхлебывая кофе. — Жил бы себе спокойно в городе Таганроге, ходил купаться на Азовское море, под девочек подныривал, пиво пил с таранькой… Так нет, тебе острых ощущений захотелось, разве не так? А за удовольствия нужно платить. Вот и заплатил бы…
Не нужно было считать себя большим психологом, чтобы понять, что дело обстояло именно так. Ведь и со мной было так же. И я могла бы прожить долгую спокойную жизнь в южном провинциальном городке вроде Таганрога, тихом, с шелковицей на улицах. Однако же я пустилась однажды в странствия, в погоню за удачей. Так что чем, собственно, я отличалась от Мальчика? Мой козырь был лишь в одном: Мальчик не знал моей истории, а я его — знала.
