Я не пытаюсь выставить запоздалых счетов, но все же родители никогда не пытались растолковать нам с сестрой превратности человеческой природы. Считалось, что мы с Сашенькой сами должны догадываться обо всех жизненных тонкостях; и хотя многие ответы запросто отыскивались в книгах, умишка не хватало спроецировать романные коллизии на реальные обстоятельства. Нас обеих выпнули в жизнь абсолютно неготовыми к процессу, к тому, что все будет взаправду и всерьез — без репетиций и распевок…
И если ко мне однажды явится дьявол с предложением а-ля Фауст, я тут же выставлю его за дверь.
…День был не самым холодным, и я курила прямо на улице, попеременно с табаком вдыхая зимний воздух. Надо мной высилась равнодушная стела Дома печати: там, в запутанных коридорах-внутренностях, носилась злобная Вера с моей несчастной заметкой в руках.
Терять работу на другой день после того, как ее нашла, — кому, спрашивается, нужен был этот публицистический подвиг? Тем более я не столько настаивала на религиозных предпочтениях, сколько пыталась приятно удивить Веру своими познаниями. Что ж, я своего добилась — удивленная Афанасьева сделает все возможное, лишь бы меня вышвырнули из редакции, как помойную кошку. Я вспомнила лицо Веры — оно сочилось злостью — и щелчком отбросила в сторону окурок.
Обратно, как бумеранг, прилетел громкий вопль:
— Дорогая, зачем?
Мужская красота — явление условное. Сладкие личики мне никогда не нравились, а если гражданин похож на убийцу (таких обычно называют «мужественными»), то нравится он мне и того меньше. Подстреленный тлеющим окурком человек ловко прыгал на одной ноге и стряхивал таким способом пепел с брючины; я сразу заметила, что он не был ни смазлив, ни брутален. Из всех слов, определяющих пол, только одно подходило к моей жертве — и это было слово «юноша». Оно шло ему, как неярко-мутный галстук, повязанный крупным бюрократическим узлом (наш Лапочкин щеголял в подобном). Юноша был почти на голову выше меня — а такие люди в принципе встречаются нечасто, — еще у него были светлые прерафаэлитские кудри и нестерпимо голубые глаза. Названное теряет всякий смысл без яркой подсветки, которая изнутри озаряла его лицо — как будто загоралась щедрая многоваттная лампочка. На манер продавщицы, замечтавшейся над весами, я все же решила добавить ему еще одно подходящее слово — «прекрасный».
— Как я буду выглядеть? — волновался прекрасный юноша.
Нашел о чем беспокоиться! Серое крошечное пятнышко могли заметить только уличные кошки — потому что оно располагалось на уровне их глаз. Я сказала об этом юноше, и он расхохотался:
