Ленина все еще не убрали с насиженного места, но вместо алого стяга за ним красовалась кадка с буржуазной юккой. Скульптура почти не состарилась от времени и не была изгажена подросшими железнодорожниками: так, легкие царапины и трещины на крыльях носа. А вот кружков и кинозалов след простыл — спаянный монолит ДК разобрали по кирпичикам в считанные дни: на каждой двери висела своя табличка, залы — что большой, что малый — сдавали в аренду всем, кто ни попросит — от организаторов гастролей группы «Преисподняя» до приснопамятных вишнуитов.
Закоулки ДК были мне хорошо знакомы. Мама периодически загоралась идеей сделать из нас «артисток», Сашеньку водили в балет и художественную школу, меня записали в музыкалку и танцевальный ансамбль «Стрекоза».
Протанцевала я совсем недолго, зато на всю жизнь запомнила крики: «Жэте, жэте! Тянем носочки, я сказала!» Хореографиня была немолодая, но гибкая, жилистая, с нервным восточным лицом и привычно вывернутыми стопами. Я просила маму купить мне такой же бархатный ободок для волос, какой лежал на гладкой головке хореографини, но мама отказалась даже размышлять над подобной возможностью.
Мне нравилось танцевать в «Стрекозе», и втайне я лелеяла мысль пробиться в основной состав: таких брали на гастроли в Чехословакию или другую Польшу. О, райское изобилие Восточной Европы — как же смущало оно маленьких танцорок из ДК, упрятанных в клетчатые пальто и сапоги с металлическими «молниями»! Наш Николаевск был закрытым мегаполисом: благодаря военным статям Трансмаша иностранцев не впускали в пределы города, а николаевцев не выпускали за его пределы — исключением была привилегированная каста, узенькая молчаливая прослойка. Мы не представляли себе, что такое иностранцы, и даже после того, как городские ворота раскрылись, а Трансмаш заключил выгодный международный контракт, горожане шарахались от иноземных улыбок и ярких курточек.
Но дети из ДК, которые красиво танцевали или пели в ансамбле политической песни, еще в советские времена регулярно покидали Николаевск; они гастролировали за рубежом и привозили импортные сапоги.
Я вновь вдыхала знакомый сладковато-пыльный запах сцены, будто бы готовилась к новым танцам и надеждам.
В холле ДК стояли длинные столы, заставленные съедобной всячиной и разноцветными, заграничной печати, книгами. Улыбчивые женщины в платках, повязанных на восточный манер, продавали сразу и книги, и многоярусные торжественные торты, и мелкие, вымазанные кремом, пирожные. Я купила два пирожных и съела в один присест, почти не разбирая вкуса: на куске картона белел прилипший крем. В зале раздавался усиленный микрофоном голос.
