Теперь, когда слово «развод» наконец было сказано, Вера чувствовала некое странное облегчение — такое бывает, когда ждешь боли, а она никак не приходит и потом уже только наваливается всей своей тяжестью. Артем ушел, а слово так и осталось висеть под потолком на манер дымного завитка, и Вера не могла оторвать от него глаз. Она вдруг поняла: она и вправду не знает, не может сказать — что значит для нее любовь, в тени которой очутилась вся прочая жизнь. Думать об этом было тяжело и страшно, но назойливое слово каждым звуком своим подгоняло перепуганные мысли.
Как тяжело было разгребать горы лжи, любовно насыпанные перед единственной дверью, где мог очутиться свежий воздух! Вера ощутила, как тяжело ей было все эти годы врать, уговаривая собственную душу признать любовью ту тяжелую зависимость, которая соединяла их с Артемом, будто провода под напряжением. Теперь она видела всю картину целиком, словно сдернули наконец покрывало с холста — а ведь Вера привыкла уже подглядывать через него, гадая о затемненных углах, домысливая невидимое, придумывая желанное…
Голова кружилась, но теперь сама Вера не хотела останавливаться.
Она с девичьих лет привыкла настрого беречь свои секреты и обороняла их от подруг с такой страстью, что подруги вскоре привыкли к одностороннему общению: Вера слушала чужие тайны, но молчала о своих. Такая схема всех устраивала. Другое дело, что погребенные секреты не желали себе подобной судьбы и вели собственную жизнь, пробивая дорогу к воле самыми странными способами. Вера, как всякая молодая девушка, сравнивала свои чувства с чувствами других людей, — но образцами для нее становились не живые люди, а персонажи книг и чужих фантазий. Сейчас, придавленная перспективой, будто оказавшись на дурно выполненном рисунке, Вера сомневалась — а что, если чувство, принятое за любовь, на деле было совсем иным явлением? В природе часто бывают такие обманки: аппетитные заросли опят оборачиваются кустами бледных поганок, сладкая черника превращается в волчий глаз, а вполне живое тельце ящерицы становится засохшей веткой, бережно выложенной ветром на камень. Быть может, Вере пришлось довольствоваться той самой сушеной веткой, потому что ящерица давно скрылась в глубоком гнезде?..
Впрочем, Вера так сильно прикипела к этой ветке, столько раз кормила ее живыми соками надежд, что, наверное, не смогла бы обменять даже на самую крупную ящерицу. Так несчастные матери сходят с ума после смерти младенцев и баюкают бревнышко, завернутое в одеяло.
