— А ты?
— Сегодня — восемнадцатый день.
— Да ну!
— А ты думал! С завтрашнего дня, между прочим, здесь пойдет мировая картина. «Верная рука — друг индейцев». Ты не видал?
— Нет.
— Будем смотреть. Твоя как фамилия?
— Пенкин, — сразу ответил Гена.
Ему в последнее время определенно расхотелось врать.
— А я — Мышкан.
— А как зовут?
— Так и в классе зовут Мышкан. И во дворе. И мать зовет. Мышкан — значит, и есть Мышкан.
Пенкин не стал спорить, а только спросил:
— Ты где живешь?
— Дома.
— А почему в школу не ходишь?
— Поинтересова-ался, — усмехнулся Мышкан. — Я сперва думал, что это и вправду кому интересно. Думал, дурак, кто из класса навестит. А им всем наплевать. Эн-Бэ в журнале проставят — и ладно.
— А мама твоя как же?
— У нее — другие заботы.
— А отец?
— Нет у меня отца. А у тебя, что ли, есть?
— У меня есть, — виновато сказал Пенкин. — Правда, мы с ним никогда и не видимся, — стал он быстро оправдываться.
— Пьет?
— Нет, все время работает.
Мышкан помолчал, поиграл слюнями во рту, но не сплюнул, а перевернул ушанку как надо.
— А что дальше делать думаешь? — спросил после молчания Пенкин.
— Еще не решил, — отозвался Мышкан. — А ну-ка, двинем в ту парадную. Живо!
Пенкин побежал за Мышканом в парадное.
— Ты чего? — спросил он Мышкана.
— Так… С училками встречаться не люблю.
— А…
Только теперь Пенкину пришла в голову мысль, что и ему надо быть осторожнее на улице — мало ли кого можно встретить.
— До чего интересно, ребята,
С котелком и мешком за единой, —
вдруг запел Мышкан и показал кому-то через стекло язык.
— Что это за песня?
— Походная туристская, музыка Дунаевского. По пению училка. В другую школу побежала. У нее школ этих — полдюжины. Попоет, попоет, а денежки — в мешок. До чего интересно, ребята! Пошли! — сказал он повелительно.
И Пенкин зашагал за Мышканом по улице.
Теперь Пенкин поглядывал по сторонам — не попался бы кто по дороге.
На углу Мышкан остановился.
— Постой тут. У меня дельце есть, — сказал он и шмыгнул в магазин. Оттуда он вышел минуты через три с туго набитым портфелем.
— На, держи, — вынул он из портфеля две пустые винные бутылки и протянул их Пенкину. — Сунь в свой портфель.
— Ты что, пил? — стараясь казаться равнодушным, спросил Пенкин и даже попытался присвистнуть.
— Тю… Пил!.. Это у нас Витька Косой во дворе пьет. Тот — пьет. А я — нет! И не пил и не имею этого пристрастия. И даже терпеть этого не могу. Я не пью, а бутылки собираю. Тут бутылки зазря пропадают. А их сдавать надо.
