Я двинулся дольше. Я уже давно заметил, что пол начал понижаться. Это становилось все более ощутимым. Ближний конец отсека был значительно выше дальнего. В одиннадцатом отсеке не горел свет. Темноту освещали только желтые искры, которые с громким треском сыпали через неровное оплавленное отверстие в пластиковой обшивке стены. Ворота в двенадцатый отсек были наполовину открыты, и контурные огни на них не горели. Щель была достаточно широка. Помедлив, я протиснулся в нее и почти на ощупь двинулся по сильно накрененному полу в дальний конец. Я припомнил, что всего на базе тринадцать герметичных отсеков и что именно тринадцатый является чем-то вроде жилой каюты, где можно раздеться и принять душ.
Можно ли? Что-то явно произошло на базе, и это как-то связано со странной вибрацией под ногами и багровыми всполохами на горизонте, хотя я не могу понять кок. Я чувствую неопреодолимое желание выяснить это. И мне непременно зачем-то нужно попасть в тринадцатый отсек. Но разве для этого я здесь? Разве не челнок с Плутона я жду?
За всем этим скрывается какая-то жуткая тайна, и цель моей миссии — разгадать ее…
Сняв шлем «виртуальной реальности», я долгое время не мог прийти в себя. Провожая меня, Раиса Алексеевна попросила:
— Приходи завтра еще.
Торопливо кивнув, прижимая к груди новую пачку журналов, я выскользнул на лестничную площадку.
С тех пор я стал приходить к Раисе Алексеевне каждый вечер. И каждый раз меня встречал веселый паренек Димыч:
— Эй, привет! Как дела?
Кто такой был этот Димыч? Однажды я спросил об этом у мамы.
— Димыч? — удивленно переспросила она. — Кажется, у Раисы Алексеевны сына звали Димой. Смышленый был мальчишка.
— И где он сейчас?
— Он умер. Или, кажется, его даже убили. Давно уже, лет пять назад. Он очень хорошо разбирался в компьютерах, и, хотя ему было всего пятнадцать, а может, даже четырнадцать, он работал в какой-то фирме, и… ну, я не знаю, что у них там произошло. А почему ты спрашиваешь?
— Да так, — уклончиво ответил я.
А сам подумал: «Вот тебе и Димыч! То-то я гляжу, у него компьютер такой навороченный». Я уже почти сдружился с Димычем. Хотя компьютерный, но он был такой веселый, шумный и… добрый. Одного я не понимал: зачем Раисе Алексеевне понадобился я? Может быть, она хотела, чтобы я «оживил» компьютер и она могла снова видеть и слышать своего сына? Сама-то она мало что в этом понимает…
Но больше всего меня занимала тайна базы на Хароне. Стоило мне надеть шлем «виртуальной реальности», как я попадал в невероятно явственный мир космического будущего.
