– Я не желаю сидеть тихонечко, – возразил он, резко выпрямляясь. – Вовсе я не хочу сидеть тихонечко. Я хочу, чтобы ты целовала меня. Только это меня успокаивает. И потом, кто из нас издергался? По-моему, не я, а ты. А я совсем не издергался.
В доказательство он встал с дивана, пересек комнату и плюхнулся в кресло-качалку.
– И как раз теперь, когда я уже могу на тебе жениться, ты пишешь, что издергалась, ты шлешь мне такие письма, словно собираешься порвать со мной, и заставляешь меня мчаться сюда…
– Не приезжай, если не хочешь.
– Но я хочу!
Ему казалось, что он рассуждает хладнокровно и логично и что она нарочно сваливает вину на него. С каждым словом они все больше удалялись друг от друга, но он был не в силах ни остановиться, ни говорить спокойно: голос выдавал его тревогу и боль.
Потом Джонкуил горько расплакалась, и он вернулся на диван и обвил ее рукой. Теперь уже он утешал ее, он притянул ее голову к себе на плечо и нашептывал ей «их» привычные словечки, и она мало-помалу успокаивалась, лишь порой вздрагивала у него в объятиях. Больше часа просидели они так, а за окном в вечернем воздухе таяли последние аккорды роялей. Джордж сидел, не двигаясь, не думая, не надеясь, – предчувствие катастрофы словно бы одурманило его. Часы будут тикать и тикать, пробьют одиннадцать, двенадцать, потом миссис Кэри тихо окликнет их, перегнувшись через перила лестницы, а дальше он видел только завтра и конец всему.
Конец наступил в самое жаркое время следующего дня. Правду друг о друге угадали оба, но она первая решилась признать это вслух.
– Не стоит тебе дальше мучиться в этой конторе, – начала она с несчастным видом. – Ведь она тебе противна, ты никогда там ничего не добьешься и сам отлично это знаешь.
– Не в том дело, – упрямо возразил он. – Противно мне мучиться одному. Если бы ты решилась, вышла за меня, поехала со мной, я бы всего добился, но не сейчас, когда в мыслях у меня только одно: как ты здесь без меня.
Прежде чем ответить, она долго молчала, не обдумывая – ей уже все было ясно, – а просто оттягивая, ведь она знала, какими жестокими покажутся ему ее слова. Наконец она заговорила:
– Джордж, я люблю тебя всем сердцем, я едва ли полюблю другого. Если бы ты мог жениться два месяца назад, я бы вышла за тебя… Но сейчас я уже поняла, что это не самое разумное…
Он стал исступленно обвинять ее – она что-то скрывает, у нее есть другой!
– Никого у меня нет.
Это была правда. Но роман с Джорджем требовал от нее очень большого напряжения душевных сил, и в обществе молодых людей вроде Джерри Холта, имевших то преимущество, что они не играли никакой роли в ее жизни, она находила разрядку.
