Чьи-то руки подняли меня, ударили по щекам, приводя в сознание. Не стихали предсмертные хрипы солдат и их соседей. А может, слышалось? Краска багрового цвета к тому моменту растеклась от края до края, погасив зрение. Ещё секунду или две я сопротивлялся беспамятству, после чего отключился.
Битву Джоны прекратили, едва прочухали обман. Бросили недобитый вражеский полк, чтобы защитить радиобашню, ради которой затевалась наша операция. Не получилось: пока разворачивалась баталия, с башней разобрались диверсанты. Проникли на территорию, тихо ликвидировали постовых, заложили и рванули заряд. Из казармы повалили Джоны. Засвистели переносные лучемёты, исполосовывая густую черноту лиловым. Диверсанты были далеко, да и скрыться среди негустого, но холмистого леса проще. Тем не менее, одного достал снайпер с вышки. Раздробил со спины позвоночник пулей из всепогодной многофункционалки. «Рана, не совместимая с жизнью», — так написал в рапорте командир диверсионного отряда, объясняя, почему добил парня.
Пробуждение выдалось рваным, ныла каждая частичка тела. Я пошарил мутным взором по палате. Пыльные белые занавески, бесшумные аппараты диагностики и искусственного дыхания, перебинтованные больные. В нос шибал резкий запах медикаментов. Жёг глаза свет.
— В порядке? — прозвучал знакомый сухой голос.
— Вполне, — глухо отозвался я, намеренно не глядя на человека с острым носом и подбитыми сединой волосами. Закашлялся: в горле нестерпимо першило.
— Первый раз теряешь соседа? — спросил Гена. Не участливо — с профессиональным интересом.
Буркнул в ответ:
— Надеюсь, и последний.
— С непривычки сложно. Пройдёт, отдыхай. И с левой рукой поосторожней.
Гена как ни в чём не бывало зашагал к выходу. Скользнула в потолок дверь.
Опять одолел кашель. А затем я обнаружил вместо кисти металлический протез с поблёскивающими нейронными нитями.
В часть вернулся на следующий день. «Чего эдакому лосю бездельничать», — счёл Гена.
Поприветствовав ребят, я рассказал вкратце, что да как. Подошёл здоровенный мускулистый Лёха, лучившийся придурковатой улыбкой.
— Здорово, Михыч. Выглядишь молодцом. Прям голубоглазый герой женских грёз.
— И ты здравь будь. Твои бы словами… Как сам?
— Да как сам! — весело отозвался сослуживец. Постучал себя по боку, демонстрируя, что с раной разобрались. — А ты?
— Заново осваиваю левую. — Я повертел в воздухе кистью с уже натянутой на неё эрзац-кожей.
— Наслышан. Что с рукой-то?
— Отказала после смерти Васьки. Нервное. Восстановить не вышло, вот и заменили.
