На восток граф послал десяток лёгких конников с заданием проследить за отрядом Ле Батара и предупредить, буде тот решит преследовать графа. Окончательно успокоил духовник:
— Ле Батара, по всей видимости, призывает на службу его сюзерен, монсеньор.
— У него есть сюзерен?
— Герцог Нортхэмптон, монсеньор.
— Разве Нортхэмптон не в Англии?
— В Англии. Он прислал монаха с письмом. Срочным письмом. Всё говорит о том, что Ле Батара зовут присоединиться к армии принца Уэльского.
— Дай-то Бог. Значит, Ле Батару сейчас прямая дорога в Бордо?
— Так, монсеньор. Хотя потом с него станется припомнить старый должок.
— Потом — не сейчас, — облегчённо выдохнул Лабрюиллад.
Даже если Ле Батар сдохнет на службе у принца Уэльского, к тому моменту Лабрюиллад успеет и латников новых набрать, и оборону замка усилить. Граф придержал лошадь и заглянул в телегу, на дне которой скорчился Виллон. Ухмылка растянула губы Лабрюиллада.
Дорога поднималась в холмы, разделяющие владения Виллонов и Лабрюилладов, попадавшиеся навстречу крестьяне, почтительно преклоняли колени. Солнышко пригревало, обещая тёплый денёк. Невзгоды миновали, впереди ждали радости возмездия потаскухе-жене. Жизнь была хороша.
Отрезок пути от Виллона до Павилля, на преодоление которого у брата Майкла ушёл конец дня и половина ночи, отряд Ле Батара верхами проехал за два часа. Ещё недавно Павилль процветал, славясь монастырём и отменными винами. Моровое поветрие положило конец благоденствию. В монастыре осталось три десятка иноков, половина горожан гнила в общих могилах за рекой, а выжившие влачили жалкое существование. Городские стены ветшали, виноградники заросли сорной травой.
Эллекины остановились на рыночной площади перед воротами обители. Раненых отнесли в монастырскую больницу, лошадей прогуливали, стрелы чинили. Брат Майкл собрался пойти перекусить, когда его затронул Ле Батар:
— Шестеро моих парней готовы отдать Богу души. Ещё четверо плохи. Сэм говорил, что ты смыслишь в медицине?
— Немного смыслю. У меня письмо для вас.
— От кого?
— От герцога Нортхэмптона, господин.
— Я не «господин». Чего от меня хочет Билли?
Монашек не ответил, и Ле Батар насмешливо прищурился:
— Только не делай вид, что ты не сунул нос в письмо! Чего надо от меня Билли?
— Я чужих писем не читаю!
— Монах-праведник? Чудеса! — Ле Батар покачал головой, протянутого письма не взял, — Иди к раненым. С письмом потом разберёмся.
Больше часа брат Майкл вместе с двумя другими монахами промывал и перевязывал раны, а, выйдя на свет Божий, первое, что увидел, — двух эллекинов, пересчитывающих груду дрянной серебряной монеты.
