Человек-огонь | страница 17

— Надо, Ахмет, — еле сдерживая слезы, ответил Коля. — Негде мне жить. Не нужен здесь я никому. А тебя я никогда не забуду.

Друзья крепко обнялись. Коля резко повернулся, поправил котомку и быстро зашагал навстречу неизвестности.

Повалил первый снег. Ахмет, сунув руки в рукава, не ощущая холода, с тоской смотрел затуманенными глазами вслед другу. В снежной мгле фигурка расплылась в бесформенное пятно, а затем совсем растворилась.

Куртамыш ошеломил мальчика звоном колоколов церквей и пятиглавого Вознесенского собора, шумом снующих людей, блеском купеческой знати, попрошайничанием нищих.

Основанный в 1745 году как крепость Куртамыш оказался на пути из Казахстана в Сибирь и на Урал, превратился в большое торговое село Зауралья с развитым кустарным производством.

Ярмарка. Базарная площадь запружена. В центре ее карусель. От желающих покататься нет отбоя. Рядом — длинная палатка из пологов. Над входом Николай прочитал: «Лучшие сибирские пельмени здесь».

Паренек зашел. В углах стоят две жестяные печи с кипящими чугунами. Плахи на козлах — стол. Вместо стульев тоже плахи, на чурбаках. Все места заняты. Пришлось ждать. Когда принесли десяток пельменей величиной с ноготь, Николай простодушно спросил:

— А почему такие маленькие?

— А тебе что за копейку-то с пирог пельмень подать? Ишь чего захотел! — ответил парнишка-официант.

Полуголодный Николай вышел из пельменной. Пара гнедых рысаков, запряженная в кошовку, несется по горшечному ряду. Из-под копыт лошадей летят глиняные черепки. Торговки с визгом разбегаются. В санках, держась за плечо кучера, стоит мужчина, громко хохочет и выбрасывает из кармана деньги. Бумажки плавно опускаются на битую посуду.

Кони завернули за угол, а возмущенная толпа все продолжала негодовать.

— Налил зенки-то!

— С жиру бесится.

А Николай дивился: вот так Куртамыш! Одни копеечку Христа ради просят, другие сотни выбрасывают для потехи. Где-то найдет он угол в этом большом незнакомом мире.

И хлебнул-таки горя-горького, работая у купца Гирина мальчиком на побегушках.

Жил Николай в приказчичьей — в сыром и мрачном полуподвале, спал на деревянном топчане у дверей. Каждый раз, когда открывалась дверь, съеживался: серое старое одеяло грело плохо.

Когда освоился на новом месте, в длинные зимние вечера вспоминал, как читали с дедом. Но в публичной библиотеке за книгу требовали задаток и поручательство хозяина. Николай не раз обращался к купцу и получал один и тот же ответ: «Читать! А работать когда? Зачитаешься, еще с ума сойдешь!»