— Дядя Андрей! Андрей Кузьмич! Куда вы едете, куда?!
— Не я, сынок, еду, меня едут, — шуткой ответил Искрин.
Андрей Кузьмич поднял руки, и звон цепей сполохом отозвался в юном сердце.
В воздухе свистнула нагайка, по щеке дяди Андрея потекла струйка крови. Второй стражник стукнул плашмя саблей по спине возницу, который сидел до этого истуканом, надвинув на глаза картуз. Возница с остервенением стал хлестать коня, и телега, дребезжа по «царской» дороге, скоро скрылась в лесу.
Коля упал на траву и горько заплакал.
Подавленный случившимся он медленно побрел с пашни.
Кому рассказать о своем горе? Кому излить обиду?
Неожиданно для себя он оказался у маслозавода.
— Коля? Кто тебя била? — встревожился Ахмет.
— Дядю Андрея увезли.
— Зачем везли? Куда везли?
— Стражники…
— Ай-ай-ай! Хороший человек — тюрьма садил; плохой человек — дома гулял. Зачем так, Коля?
— Не знаю, Ахмет, не знаю, — ответил Коля, сдерживая навернувшиеся слезы.
Оставшееся после раздела с матерью имущество Николая Томина поселковый сход решил продать, а деньги положить в банк до призыва на службу, когда ему нужно будет купить коня, сбрую, обмундирование, шашку и пику. А потом начались торги. Каждый богатей не прочь был взять парня под опеку, благо подопечный здоров, трудолюбив и исполнителен. Бородачи сцепились. Николай стоял посреди толпы и, чтобы не видеть ощеренные рты «благодетелей», хулящих друг друга, отвернулся. На пригорке его сверстники играют в догонялки, у них никаких забот.
— Что, тебе, за скотинушку торгуются, — раздался голос казака Гордея Алтынова.
Эта оброненная как бы невзначай фраза больно ударила по самолюбию подростка.
Громко, перебивая шум, Николай сказал:
— Вы, господа старики, торгуйтесь, а я пойду.
…После схода дядя Леонтий в раздумье проговорил:
— Сам видишь, Кольша, у меня своих ртов много, и вряд ли я их прокормлю до нови. Подайся-ка ты в Куртамыш, там знакомый купец живет, он, бог даст, пристроит тебя к делу.
Взяв котомку, Николай вышел, понуро опустив голову.
Так, не поднимая головы, медленно плелся он по улице. Завернув за церковь, Николай столкнулся с Ахметкой Нуриевым.
— Ахмет! Ты зачем здесь, промерз ведь?
— Ай-ай! Почему так говоришь? Твоя идем провожать.
— Меня?!
И как-то сразу посветлело у паренька на душе.
По бору шли молча. Вот лес оборвался, перед подростками раскинулась бескрайняя степь. Остановились у памятной сосны.
— Куда идешь?! Зачем Ахмета бросал? — дрожащим голосом спросил Нуриев.
