Через два дня Ник Штальдер за ужином зачитал остальным текст, опубликованный на основе письма Алоиса Глуца и Альбрехта Феннлера. С особенным оживлением Штальдер прочел то место, где говорилось, что акция по посылке лап строго порицается оберзимментальскими охотниками. В ответ Беньямин Геллерт лишь пожал плечами, а Штальдер заговорил о призрачной справедливости, добавив, что не удивится, если составители этого коммюнике и тот, кто прислал лапы, закадычные друзья.
Других отголосков случившегося в СМИ почти не было. Время от времени появлялось интервью с представителем властей или каким-нибудь охотником — тем же Алоисом Глуцем, президентом Кантонального комитета охотников. Потом о рысях замолчали — и на телевидении, и в печати.
В последующие дни и недели подопытные рыси, у которых начался период спаривания, привлекли внимание зоологов к более приятным вещам. В конце марта множество синих булавок вплотную приблизилось к красным: Юлиус Лен целую неделю пеленговал Раю и примкнувшего к ней Неро. Оба обитали на южных склонах позади Лауэнена, на Хольцерсфлуэ, по краю Шёнебодемедера и в Гельтентальской долине. Вино покинул Монтрё, чтобы присоединиться к Коре во фрибурской глубинке, Телль пожаловал в гости к Юле у горы Низен, повыше Виммиса. Балу, Блуждающее Яичко, отправился в Центральную Швейцарию и спустя десять дней вернулся обратно. Улиано Скафиди заметил Милу с самцом, на котором не было передатчика. А вот с Зико ясности не было. Хотя он и находился в зоне обитания Сабы, однако ни разу не был локализован рядом с нею и передвигался по довольно ограниченному пространству, в то время как остальные самцы отдалялись от самок и метили свою территорию, преодолевая немалые расстояния.
В целом, пеленгования давали повод надеяться на хороший приплод. Если самка в течение семидесяти дней, то есть до конца мая или начала июня будет обитать на том же месте — это верный признак того, что визит самца не оказался безрезультатным. Тогда в конце июня или начале июля зоологи отправятся искать место родов и снабдят малышей ушными метками.
Утопая в застегнутой куртке из гортекса, Юлиус Лен возвращался из Гильбахской долины в Адельбоден, располагавшийся в двух часах езды от Вайсенбаха, и поглядывал в зеркальце заднего вида на перевал Ханенмос, силуэт которого вырисовывался на фоне то серого, то голубого неба. Так или иначе, в долины приходила весна.
На канале 76,1 не было слышно ничего, кроме треска. От Тито не было и следа. Лен искал его уже несколько часов, переехал из Зимментальской долины в Димтигтальскую, где с разоблачающей антенной в руках наткнулся на двух угрюмых фермеров. Оба сразу сообразили, зачем Лен пожаловал. Неприветливо поздоровались. Говорили так, словно видели Лена насквозь. И не желали ничего слышать, только бы он назвал им место, где обитает поганая рысь. Лен отвечал уклончиво и сухо. И даже не думал о том, чтобы упомянуть о буклетах «Про Натуры», оставленных им в машине. Один из фермеров спросил, почему бы сразу не выпустить на овец волков и медведей, другой сказал, что скоро придется завозить косуль и серн, чтобы предотвратить их вымирание.
