резким шел
Врангель в черной черкеске. Город бросили. На молу
голо. Лодка
шестивесельная стоит
у мола. И над белым тленом, как от пули падающий, на оба
колена упал главнокомандующий. Трижды
землю
поцеловавши, трижды
город
перекрестил. Под пули
в лодку прыгнул...
- Ваше превосходительство,
грести?
- Грести!Убрали весло. Мотор
заторкал. Пошла
весело к "Алмазу"
моторка. Пулей
пролетела
штандартная яхта. А в транспортах-галошинах
далеко,
сзади, тащились
оторванные
от станка и пахот, узлов
полтораста
накручивая за день. От родины
в лапы турецкой полиции, к туркам в дыру,
в Дарданеллы узкие, плыли
завтрашние галлиполийцы, плыли
вчерашние русские. Впе
реди
година на године. Каждого
трясись,
который в каске. Будешь
доить
коров в Аргентине, будешь
мереть
по ямам африканским. Чужие
волны
качали транспорты, флаги
с полумесяцем
бросались в очи, и с транспортов
за яхтой
гналось
"Аспиды, сперли казну
и удрали, сволочи". Уже
экипажам
оберегаться пули
шальной
надо. Два
миноносца-американца стояли
на рейде
рядом. Адмирал
трубой обвел стреляющих
гор
край: - Ол райт. И ушли
в хвосте отступающих свор, орудия на город,
курс на Босфор. В духовках солнца
горы
жаркое. Воздух
цветы рассиропили. Наши
с песней
идут от Джанкоя, сыпятся
с Симферополя. Перебивая
пуль разговор. знаменами
бой
овевая, с красными
вместе
спускается с гор песня
боевая. Не гнулась,
когда
пулеметом крошило, вставала,
бессташная,
в дожде-свинце: "И с нами
Ворошилов, первый красный офицер". Слушают
пушки,
морские ведьмы, у ле
петывая
во винты со все, как сыпется
с гор
-"готовы умереть мы за Эс Эс Эс Эр!" Начштаба
морщит лоб. Пальцы
корявой руки буквы
непослушные гнут: "Врангель
оп
раки
нут в море.
Пленных нет". Покамест
точка и телеграмме
и войне. Вспомнили
недопахано,
недожато у кого, у кого
доменные
топки да зори. И пошли,
отирая пот рукавом, расставив
на вышках
дозоры.
17
Хвалить
не заставят
не долг,
ни стих всего,
что делаем мы. Я пол-отечества мог бы
снести, а пол
отстроить, умыв. Я с теми,
кто вышел
строить
и месть в сплошной
лихорадке
буден. Отечество
славлю,
которое есть, но трижды
которое будет. Я планов наших
люблю громадьё, размаха
шаги саженьи. Я радуюсь
маршу,
которым идем в работу
и в сраженья. Я вижу
где сор сегодня гниет, где только земля простаяна сажень вижу,
из-под нее комунны
дома
прорастают. И меркнет
доверье
к природным дарам с унылым
пудом сенца и поворачиваются
к тракторам крестьян
заскорузлые сердца. И планы,
