— Жалко нового ремня… Чем бы его?..
Он смотрел по углам, по лавкам. Ничего такого не нашел.
— Ага! Знаю…
Вспомнил-таки Хыба о старых штанах, валяющихся в клети. На них как будто был ремень. Должен быть, если Войтек его не срезал… Старик пошел, вытащил штаны из-под ларя…
— Есть! Слава богу.
Хыба принес ремень в горницу, сел и принялся выпарывать зазеленевшую пряжку.
«Получишь ты у меня, ох и получишь! — думал он. — Я тебя научу заповедям божьим: не убегай, паршивец, из родительского дома, раз тебе тут хорошо… Затем я для тебя старался-надрывался, чтоб такую подмогу иметь под старость? Затем я тебя растил с малых лет, прохвост этакий! Не будешь ты делать, что тебе в голову взбредет. Пора это кончать! Посмотрим, чья возьмет…»
— Ты отец или я?! — вдруг заорал он и обернулся к двери.
Кошка, усевшаяся на пороге, испугалась и молчком спряталась за дверь. «В таких случаях всего верней уйти с глаз долой, — подумала она и долго не показывалась в горнице, хотя еще не получила молока… — Ну, да не пропадет! Потом можно вылакать…»
Хыба сидел и ждал. Но чересчур долго ему показалось… пора бы им вернуться!
— Матерь божья! Дай, чтобы они скоро пришли, не то меня удар хватит! Я тебе кости пересчитаю, паршивец, нипочем тебе этого не миновать! Сколько ты здоровья мне стоишь!.. Тот разбойник не был таким, а видишь, до чего дошел? Так и пропадет зря, сгниет там… Вот до чего я дожил, господи Иисусе! Смилуйся надо мной!.. Любой скажет: плох тот отец, что не бьет да не наказывает… Накажи его, попробуй! У меня уже рука отваливается, а он все равно свое делает… Попомнишь ты не год и не два, только попадись мне в лапы!
В сенях послышались шаги. Хыба поднялся, сложил ремень втрое; он ждал. В хату вошла Хазьбета.
— Где Войтек?
Старик весь трясся и грозно смотрел.
— Нет его…
— Что ты мелешь?!
— Поехал в Пешт.
— Не болтай!!
— Ступайте сами, если мне не верите. Прошлой ночью уехал с Яськом Цихожем…
— А! Проклятый! Вот до чего я дожил…
Он завыл в голос… Повалился на лавку, снова вскочил, хотел куда-то бежать… Наконец опомнился, однако ярость его не покидала.
Хазьбета сразу исчезла. Хыба сам понес пойло коровам, не отходил, пока они пили, и в щепки изломал палку об их хребты. Потом избил теленка так, что тот заревел, а выходя из хлева, швырнул оземь ушат с такой силой, что рассыпались клепки.
Наконец он успокоился, но не совсем. Долго еще он бродил по двору и искал, сам не зная что.
— Это они, нищие, псы поганые, всему виной! Заманивали его к себе… И Войтек, паршивец, их слушал! А я, дурак, терпел этих побирушек проклятых!.. Расписали ему про Пешт, насулили нивесть чего… И ведь послушал, гад! Да что он смыслит? Ума-то нет ни на полушку. Псы поганые! Не спущу! Разнесу хату! Пусть замерзнут! Пусть околевают!
