— Истинная правда! Я помню, как меня в детстве учили. Добром меня, девчонку, хоть в пекло заведи, а злой со мной, бывало, никак не сладишь. И чем больше меня били, тем я делалась хуже! Так вот было у меня с мачехой…
— И всегда так бывает, когда отец с матерью дурные…
— А как же!
«Что ж он мне скажет?» — думала Зося, мастеря на подоконнике домик из тонких прутиков.
Ягнеска торопилась допрясть кудель, а Маргоська наматывала пряжу на рогульку, отсчитывая по тридцати нитей.
— Четыре… пять… шесть… Слава богу, что он хоть здоров!., семь… восемь… Беда, когда сам не умеешь писать… одиннадцать… двенадцать… лучше бы он приехал на праздники… тринадцать… вместе нам веселее будет… пятнадцать… порадуемся втроем… вчетвером… эх! все! Сбилась…
И она снова принялась считать намотанные нити.
VIII
На другое утро Войтек исчез.
Все думали, что он спрятался после вчерашнего угощения, за которым отец изорвал ремень. Искали его в сарае и на гумне — все напрасно!
— Верно, шатается по деревне…
— Вернется! — говорил старик. — Сам придет с повинной…
Наступает полдень — Войтка нет… Наступает вечер — Войтка все не видно…
«Что такое? — думает Хыба, но скоро успокаивается, — придет домой ночевать!»
Он уже заранее обдумал, как задаст Войтку. После ужина долго еще сидели, молча ожидая, но никто не пришел.
На рассвете Хыба вскочил с постели.
— Здесь Войтек? — тихо спросил он.
— Нет ни Войтка, ни живой души… — ответила заспанная Хазьбета, подвязывая юбку.
— Какого чорта! — встревожился старик. — Уже второй день… А где Ясек?
— Да на лесопильне! Где ему быть?
Она приготовила завтрак и разлила по лоханкам пойло для скота.
Когда встали из-за стола, Хыба сказал, с трудом подавляя гнев:
— Ступай-ка, Хазьбета, ступай за этим прохвостом… пускай приходит! Скажи ему: отец, дескать, все простил.
— Разве он поверит?
— Ступай, когда тебе говорят!
— А пойло?
— Войтек поможет тебе снести, как придет. Не на то я сынов растил, чтобы за них работать!
— Куда же я пойду!
— Иди, куда хочешь, ищи, пока его не найдешь И без него на глаза мне не показывайся!
Хазьбета что-то проворчала под нос, повязала платок и ушла.
Хыба прибрал хату и сел на лавку. Однако долго он не мог усидеть на месте: гнев душил его. Часы шли, медленно поднималось солнце.
— Какого чорта! — повторял старик, выглядывая из сеней.
Потом он успокоился. Ему казалось, что они вот-вот подойдут.
— Не может того быть, чтобы они там стали засиживаться… уже полдень!
Теперь у него одно было на уме: как ему хорошенько задать Войтку.
