— Правильно вы говорите! А весной может опять поехать.
— Если захочет.
— Вы напишите ему!
— Так ты, Войтусь, напиши, — попросила Маргоська. — Я скажу тебе что, только бумаги у нас нет…
— Да я сам ему скажу, когда поеду.
— Куда ты поедешь?
— В Пешт!
— Не болтай, Войтусь, не болтай… Соображаешь ли ты?
— Да ты знаешь, какая это даль… чужие края? — говорила Ягнеска.
— Не за море ехать, — ответил Войтек, встав посреди хаты. — А хоть бы и за море — и то не диво! Люди на край света ездят…
— А на что ты поедешь?
— Я помогал в кузнице Яську, так заработал. На дорогу мне хватит, не бойтесь!
— Отец-то позволит тебе?
— Вы думаете, я буду его спрашивать? Чтобы он избил меня на прощание?.. Тоже я не дурак! Да он, крестная, каждый день бы меня колошматил, если б я не удирал… Как взъестся на кого, на мне зло срывает… вот какой он отец! Хотел бы я знать, что он сделает со своим ремнем, когда меня не будет…
— Войтек! — донесло ветром с лесопильни.
— Хазьбета тебя зовет…
— Надо итти! Как солнышко-то летит — страшное дело!.. Уже полдень. Ох, чую, не миновать мне выволочки… Ну и пусть! Пусть-ка отец потешится надо мной в последний раз…
— Не болтай!
— Оставайтесь с богом. Я к вам еще забегу до отъезда…
И, наклонившись к удивленной Зосе, он тихонько шепнул:
— Скажу тебе кое-что напоследок…
— Сейчас скажи… ну, скажи!
Она удержала его за руку.
— Нет, когда буду уезжать…
Он вырвал руку, за которую она, как паучок, уцепилась тонкими пальчиками, и скрылся за дверью.
«Что же он мне скажет?» — гадала Зося и заранее радовалась, так ей было любопытно.
Мать опомниться не могла от неожиданного сообщения Войтка и, покачивая головой, повторяла:
— Вот уж не ждала!
Ягнеска не удивлялась ничему. Она давно перестала удивляться.
— Может, и правда, он надумал… этакий сорви-голова!
— Видишь, Ягнесь, какие теперь люди… чуть из люльки — и на чужбину!
— С умом так и являются на свет, милые вы мои! Прежде, бывало, и старого из деревни палкой не прогонишь. Охота ему мыкаться по свету!
— Видишь! А молодые сами уходят. Они и в чужих краях не пропадут.
— Что ж это творится на свете!
— Все перевернулось…
— Все порушилось…
— А я вот не скажу Войтку, чтобы он оставался. Пускай идет, тогда-то Хыба поймет, что не на то дети родятся, чтобы их бить. Не увидит подольше сына — научится его любить. Собка он сроду пальцем не тронул… как же — Собусь! Этому-то он потакал, а на меньшом зло срывал. Такой он отец!..
— Палкой ума не вколотишь… это он зря!
— Да ума у паренька побольше, чем у других… Не палка ему нужна, а рука! Заботливая рука.
