Конечно, её самоуничижение было преувеличенным. К тому же, внимательно восстанавливая всю цепочку событий, прокручивая в голове все их разговоры, каждую свою фразу и каждый Никитин вопрос, она пришла к выводу, что ничего поистине крамольного она не выдала. Однажды только она сказала ему по телефону, что они не могут встретиться так рано, потому что ей нужно обязательно сегодня успеть доделать куклу. Кукла была для малефиков, но ведь она делала кукол и для своего магазинчика, а иногда и на заказ, что тут можно было заподозрить? Ещё она однажды упомянула, имея в виду Борю, некоего знакомого, который не только телевизор не смотрит и юникомом не пользуется, но даже книги до сих пор читает только бумажные! И Никита не стал уточнять у неё, что это за знакомый, он только недоуменно пожал плечами: «Но ведь это же дико дорого и кучу места занимает! Да и не гигиенично держать сколько пыли в квартире, ведь там заводятся микроорганизмы!». И потом, подумала Софья, когда способность рационально мыслить вернулась к ней окончательно, если Никита был подослан к ней, чтобы вытянуть из неё информацию или каким-либо образом внедриться в Партию Магов, то зачем же он раскрыл себя, причем раскрыл ещё ничего толком не узнав и не добившись? Скорее, это не он, а она повела себя подозрительно, когда так бурно отреагировала на его признание. Но, с другой стороны, может быть она просто женщина-истеричка, мало что ли таких? Две недели скрывала, а тут вдруг прорвало…
И всё же Софья посчитала нужным рассказать всё кому-нибудь из Магов. Точнее, больше всего ей хотелось изложить произошедшую с ней историю Боре. Вообще-то Софья терпеть не могла посвящать кого-то в подробности своей личной жизни. Но Боря был для неё недосягаемым сосредоточением мудрости. И было бессмысленно саму себя дурить, что ей хотелось поговорить с ним только из соображений какой-то там безопасности. Дело в том, что следом за способностью рационально мыслить, к Софье вернулось и нечто иное. Она всё отчетливее стала понимать, что Никита всё ещё ей нравится, да что там, она по-прежнему в него влюблена. Софья все свои более-менее осознанные годы презирала полицаев, считала, что хоть сколько-нибудь нормальный человек не может пойти служить сторожевой шавкой режима, жить по волчьим правилам, пытать, избивать и обворовывать людей. Раньше она никогда не сталкивалась с сотрудниками правоохранительных органов вплотную и даже не очень-то задумывалась, как там все эти органы устроены изнутри, кто и чем там занимается. Зато она много слышала и читала разных историй о маньяках, только действие этих триллеров разворачивалось именно что за полицейской оградой, забором службы безопасности или прокуратуры. В общем, она была уверена в том, что знает, что за контингент там работает, насколько это примитивные, злобные и беспринципные люди, ну или наоборот, утонченные и вполне осознающие, что они делают, садисты. Но оба этих образа, так глубоко укорененных в её сознании, никак не вязались с Никитой. В общем, это был самый настоящий когнитивный диссонанс, по другому и не назовешь, хоть Софья и терпеть не могла угловатых терминов, похожих на пластмассовые скелеты.
