– А если это любовь? – вдруг ни к селу ни к городу решил заступиться за жениха охранник-свидетель. Он тоже был по ту сторону баррикад.
– Предатель! – завизжала свидетельница и шваркнула в него картонной папкой с поздравлениями.
Почтенная контора по созданию программных продуктов мгновенно оказалась расколотой надвое. Разразился скандал. Кое-кто из мужчин принялся закатывать рукава, какой-то даме срочно потребовалась валерьянка, свидетельница визжала, негодуя за всех обманутых невест, чиновница жадно впитывала происходящее.
– Прекратить! Всех уволю! – рявкнул Платон Петрович Крылов, но то был гудок тонущего «Титаника»…
А что жених?
Он был прекрасен в своем молчании, в своей скорби, в своей неподдаваемости суете. Он молчал потому, что хотел сердцем постигнуть истину окончательно, он молчал потому, что не так-то просто в один миг отказаться от своего честного имени, стать подлецом, бросившим свою невесту посреди свадьбы… Оля ждала-ждала от Димы хоть одного знака внимания, но тот молчал. Тогда Оля шепнула звездным братьям:
– Уведите меня отсюда.
И те под руки вывели из зала красавицу, неверно колеблющуюся на своих шпильках.
За спиной продолжал бушевать скандал.
Близнецы проводили Олю до ее квартиры.
– Останьтесь, – сказала Оля.
У Близнецов было шампанское.
Они напились шампанского, а потом Оля в своем свадебном платье и на шпильках танцевала соло, вспыхивая всеми оттенками перламутра. Она танцевала странные танцы – вероятно, пришедшие к ней благодаря генетической памяти. Ее дикие предки пели в ее крови хриплыми тонкими голосами – животную песню победы, победы без радости.
Ближе к ночи, отчаянно боясь одиночества, Оля снова повторила:
– Останьтесь.
К тому времени было выпито все шампанское, даже то, которое Сидоров купил в соседнем гастрономе по второму разу. Телефон молчал – и это было зловещее молчание, оно говорило о том, что скандал еще бушует где-то там и где-то там продолжают рваться струны.
Кровать была одна. Но большая, как лесная лужайка.
– Поместимся все, – просто сказала Оля.
И Сидоров с Айхенбаумом целомудренно притулились по краям, оставляя своей нимфе теплую серединку.
– Спокойной ночи, – произнесла Оля, разбавляя пропитанный шампанским воздух запахом цветочных духов.
– Спокойной ночи, – ответили ей Близнецы и попытались добросовестно закрыть глаза.
Среди ночи Оля вдруг проснулась, вся в тихих слезах – ей показалось, что сейчас порвалась последняя струна, и произошло нечто неизбежное, грустное, но вполне заурядное. Неужели она смогла наконец разлюбить Диму? Близнецы не спали, они слушали шорох ее слез, падающих на крахмал полотняной подушки…
