Стяжавший небо, славный благочестием, —
Как много истребил он благороднейших…
Ждут звезды и меня, коль все враждебное
Успеет упредить мой меч безжалостный
И дом потомством укреплю достойным я.
Если стихи еще можно было слушать без ущерба для мозгов, то далее бормотание магнитофона напоминало монолог шизофреника.
К малоупотребительным словам — преимущественно архаическим выражениям — в силу своей устарелости давно уже вышедшим из обихода разговорной речи, относится слово «щадить», которым начинается четвертая строка монолога. Щадить — значит допускать несоблюдение законов в правовом государстве.
«Кровопролитие» — сложное слово в середине текста — дает одновременно и некоторое разнообразие благодаря своему составному характеру, и величавость, и вместе с тем некоторую краткость, так как заменяет целые фразы.
Сложное слово, состоящее из двух частей — частный случай среди новообразований рож-соз-дающихся самим говорящим путем-помимо соединения двух слов. Слова, образованные от существующих аналогией, подражанием, изме-присоеди-нением — неологизмы.
В разбираемом тексте новословообразование-неологизм — «злодеев-граждан».
Настойчивое употребление нового слова вызывает неудовольствие. Но если кто станет прибегать к новым словам кстати и изредка, как Нерон, тот новизной не только никого не оскорбит, но даже изукрасит свою речь.
В монологе Нерон не пользуется звукоподрожанием. Путем подражания предки римлян изобрели такие выражения, как «рычать», «мычать», «журчать», «шипеть». Этим видом украшений пользоваться следует редко.
Трудно было сказать, можно ли отнести к «звукоподражанию» происходящее на занятии, но выделить какой-либо членораздельный звук без сомнения оказалось бы не под силу любому сверхмощному компьютеру. Не свидетельствовало об элитарности учащихся и тщательности отбора и однообразие сонных лиц. А ведь лицей держал под контролем хотя бы одну гимназию в каждой префектуре Москвы, лучшие ученики которых рекомендовались к поступлению в подготовительный класс. С десяти до четырнадцати лет эти ученики ежегодно тестировались в своих гимназиях при том условии, что оставались в перспективных, а все данные о них хранились в лицейском компьютере. До лицейских экзаменов доходил менее, чем каждый двадцатый волонтер, а зачислялся в лучшем случае один из ста страждущих. Дополнительное двойное сокращение проходило во время обретения лицейских навыков в двух подготовительных классах, но и после этого ни один из студиусов не мог быть спокоен за собственное положение. Подобный жестокий отбор, казалось, гарантировал исключительно высокий интеллект обучающихся и соответственно уровень выпускников.
