— Ладно, — сказал Разбогатеев, по-своему истолковав молчание Уосука. — Больше они тебя обижать не будут. Я об этом позабочусь. А где они, кстати?
— Не знаю…
Уосук не врал: он никогда не спрашивал Разбогатеевых, куда они идут.
Вернулись Никола и Капитон к утру.
— Капитон! — залепетал Никола, увидев, что на его кровати кто-то спит. — Выволоки этого черта за волосы! С какой стати он валяется на моей постели? Я спать хочу!
Он пьяно свалился на стул и уронил руки.
— За волосы — это неп-плохая мы-мысль, — бормотнул Капитон. Он тоже подумал, что на постели Николы спит Уосук. Сдернув со спящего одеяло, он потянулся к волосам, как вдруг железные пальцы перехватили его руку.
— Никола! То ж папаня! — обомлел парень.
Хмель мгновенно вылетел у обоих.
— Молодцы… молодцы… — издевательски проговорил Разбогатеев, садясь на постели. — Так уклюкались, что и отца родного не узнают. Где ж это вас?
— Там! Там, — слабо махнул рукой Никола.
— Ну, а каковы успехи в ученье? Небось громкие?
— Эх, папань, — признался Капитон, — уж два месяца, как учителя не велели нам приходить на занятия.
— Что ж вы здесь делаете? — вскричал Разбогатеев. — Пьете да гуляете? Сколько денег зря перевели! Сколько продуктов!
— Нет-нет! Мы ничего не брали!
— Кто же лавку опустошил?
— Н-не ведаем… М-может, Иосиф?
— Не лгите! Иосиф вообще в лавке не бывает. Ему хватает того, что Мария Ильинична готовит.
Сыновья замолчали.
— Собирайте свои манатки. Поедете домой. Нечего добро по ветру пускать!
…Утром Николай Алексеевич пошел в учительскую семинарию. Преподаватели в один голос хвалили семинариста Токурова-Разбогатеева.
— Иосиф, — сказал Разбогатеев за обедом, — я очень рад, что в тебе не ошибся. Учись и дальше так же. Надежды мои на Николу и Капитона, как видишь, не оправдались. Ты теперь — моя единственная опора. Я от своего обещания не отступлюсь: пошлю тебя в Москву. Будешь настоящим, ученым коммерсантом. Дело мое с каждым годом расширяется. Взять хотя бы нынешний. По всей области засуха, а наш округ бог миловал. Закупил я продуктишков. С большой выгодой! Нынче за мясо, масло какую хошь цену дадут.
«Да, — думал Уосук, — для народа — горе, а для купца — радость. Чем хуже народу, тем лучше купцу. Неужели и мне быть таким?»
Он вспомнил рассказ Ярославского о «романовской коммуне». Как мужественно сражались с полицией борцы за свободу народа…
«Нет, я не буду таким».
— После обеда пойдешь со мной. Поможешь в делах.
— Хорошо.
«Я помогу тебе сегодня, но ты напрасно думаешь, что я буду служить тебе вечно. Я буду служить своему народу…»
