После Корсиковской Сергеев больше двух-трех раз в одной квартире не ночевал, но к Николаю Чинову заходил почаще. На этого смелого рабочего, с кличкой «Коля-конспиратор», можно было положиться. Когда Федор засыпал, хозяин домика на Лебединской ремонтировал разбитые сапоги гостя, жена стирала единственную его сорочку. Подпольщик словно не замечал своей убогой одежды, бодр и весел. Забегал к Шуре Мечниковой, и та принималась его жалеть:
— Птица ты небесная! Федя! Вечно в холоде, голоде, без угла... Свалишься ведь!
— Пустое! Когда наша возьмет, тогда отъемся и приоденусь. Какие новости?
— Есть шифровка. В Лондоне начался съезд, Авилов уже там.
На собрании представителей всех революционных организаций города долго спорили, как получше отпраздновать в Харькове Первомай. В тысяча девятьсот пятом году с ним совпадала пасха, и это осложняло дело. Меньшевики вообще не видели смысла в демонстрации, а дружинники «впередовцев» предлагали выйти на улицы не только с красными флагами, но с бомбами и револьверами.
— Затронет полиция — дать ей духу!
— Превращать праздник в бойню? С хлопушками против винтовок? Прикопим оружия и будем ждать сигнала партии. А пока мирное шествие и демонстрация нашей силы, — отрезал Федор.
— «Силы»! Снова тикать от казаков? — горячился Кожемякин.
— А мы им махорку и перец в глаза, — охладил его пыл Корнеев.
Решили: 30 апреля прекратить работу в полдень и дома, в семьях отметить не пасху, а пролетарский праздник — Первое Мая. Митинг и шествие рабочих по городу устроить второго мая.
— Дарить попам наш праздник? — рассердился Миша Лазько.
— Чудак! Да ведь пасха-то — день нерабочий, стачка не ущемит хозяев. И верующих не вытащим на улицу. Их-то пока больше!
За три дня до пасхи по цехам паровозостроительного завода прокатился слух:
— Сегодня в столовой выступит Артем! Открыто.
Не все рабочие знали в лицо смелого революционера, но слышали о нем даже их жены и дети.
Здание столовой чернело старым грибом на леваде — зеленой лужайке между заводом и колонией. Туда набилось более шестисот человек. Стояли, плотно прижавшись друг к другу. Но поместились не все — еще больше осталось на леваде.
Один догадливый предложил:
— Высаживай рамы из окон! Всем охота узнать правду-матку.
Рабочие выставили рамы, и в зал со свежим весенним ветром ворвался людской гомон. Какой-то подросток попросил:
— Дяденьки, а дяденьки... Подсадите меня на подоконник! Уж так охота послушать Артема, увидеть его... А, дяденьки?
