— Давай! — приказывал он Федору и ставил свой «ручник» на место сварки стержней. — Не молот кует железй, а хороший кузнец!
Уверенно ахнув полупудовой кувалдой, Федор завел ее за плечи, чтобы снова влепить по раскаленным стержням. Удары короткие, но меткие. Железо сваривалось чисто. Звонкий перестук кузнецов мог показаться постороннему веселой забавой. Но Забайрачный видел, какая сила таится в этой легкости ударов помощника. Эх, еще бы одного молотобойца, сыграть бы с ними в три руки!
Вытерев рукавом пот со лба, кузнец покосился на плечи и грудь Федора:
— Годится... Какого лешего за метлу держишься, коли знаешь стоющее дело? Ладно, заменишь моего слабачка Ванюшку Слюсарева.
— Поработаю, пока парень очухается, — согласился Федор.
— Как звать-то, герой? Силой бог тебя не обидел.
— Артем. По царскому паспорту Артемий Тимофеев.
— Ладно, Артемий, уговорю нашего мастера перевести тебя в молотобойцы. — И подмигнул. — А мне магарыч! Такой у нас золотой порядок.
Федор кивнул, как бы согласился:
— Золото не в золото, не побыв под молотом. Ведь я покуда не зачислен даже в чернорабочие. Хожу да щурюсь — кому пригожусь! Выходит, вам, батя, первому повезло. А раз такой порядок, то и я от магарыча не откажусь!
Кузнец изумленно крякнул. И где только берутся такие?..
БАСТУЕМ, НАШ ПРАЗДНИК НАСТАЛ!
Однажды утром, не успели в кузнечном цехе приступить к работе, как прерывисто забасил заводской гудок.
Новый молотобоец будто ждал его. Приставив к наковальне свою кувалду, он весело подмигнул Фомичу:
— Все, отец, пошабашили! Бастуем, наш праздник настал!
— Глупости мелешь. Бери молот!
Федор обеспокоенно глянул на Егора Щербакова. А этот тем более заартачится! Сорвут старики да мастера забастовку...
Но Щербак снял фартук, аккуратно свернул его и голосом громким, как гудок, протрубил:
— Тушите, болезные, горны, перекройте воздух. Али не слыхали — кличут на митинг у заводской конторы! Дружно, братцы, дружно!
Этого Федор Сергеев никак не ждал от «аристократа».
Фомич вышел во двор и ахнул. Его молотобоец Артемий, с ним еще кто-то вылезли на платформу с колесными бандажами. Кузнец пригляделся: все известные заводские смутьяны — котельщик Куридас, рыжий как огонь Сашка Корнеев из арматурной мастерской, Забелин. Таким море по колено.
Вокруг самодельной трибуны колыхалась толпа. Из окон конторы выглядывали служащие. Внезапно на втором этаже распахнулась дверь, и на балкон вышел директор Риццони в теплой шубе и бобровой шапке.
