Сын сельского портного, Петровский сперва токарил в Екатеринославе, потом в Харькове. Полиция не раз арестовывала его как организатора забастовок. В тюрьме заболел туберкулезом. Болезнь не сломила Григория, и, вернувшись домой, он с прежним пылом отдался подпольной работе. Но когда запахло новым арестом, комитет партии приказал ему выехать в дальний угол губернии, на Щербиновские шахты. Здесь он работал слесарем.
Разъезжая летом на паровозе, Федор часто передавал Петровскому подпольную литературу. Связная, голубоглазая красавица Доменика с пышными золотыми волосами, была женой Григория.
И вот Федор в тесной «каютке» Петровских. Ноги юзовского странника гудят — добирался пешком. Окно комнатушки слепо щурится на пыльную улицу, другое глядит в грязный двор с мусорным ящиком. Жилье казенное, убогое.
— Зевс, право, Зевс! — подшучивает гость над бородой Григория.— Для конспирации или так положено солидному отцу семейства?
Петровский смущенно переводит разговор:
— Молодец, Артем, что завернул сюда! Сделай передышку.
Достав из печи чугунок с картошкой, Доменика, привлекательная даже в поздней беременности, насмешливо бросила:
— Как же — удержишь Грицка! Давно уже сколотил из рабочих и мастеров политический кружок.
— И не кружок, а «вечерние курсы по черчению»! — ласково поправил жену Петровский. — А кто, как не ты, возит нам из Екатеринослава для этих самых «курсов» разную нелегальщину, надувая сыщиков-разинь?
— Сравнил себя со мной! — возмутилась хозяйка. — Новая тюрьма тебя доконает. А меня кто заподозрит?
— Известно, ты у меня мужественный человек, — влюбленно поглядел Петровский на жену.
Федор по-хорошему завидовал дружной паре. Доменика — отважная помощница Григория, товарищ по подполью. Кто поверит, что эта женщина с кротким лицом везет под просторной кофтой запретную литературу?
После обеда, взяв удочки, Григорий и Федор побрели через поселок в степь. Встречные здоровались с Петровским, порой отзывали его в сторонку. Сергеев понял: Григория здесь уважают.
Хибара Фомы Михайличенко стояла на краю поселка. Друзья не застали шахтера, только злой пес рычал на пороге.
— Фома на сходку не опоздает, — сказал Петровский. — Там и договоримся с ним, раз не хочешь ночевать у нас. Ты чересчур осторожен!
— Сидя на колесе, всегда думай о том, что можешь очутиться под ним, — отшутился Федор. — Лезть на рожон?
Степь за поселком каменистая, усеянная мелкими кусочками плитняка. Изрезанная буераками, она мертва и безлюдна. И только вдалеке синеют верхушки приречных верб, да чуть ближе маячит фигура человека. Петровский присмотрелся.
