— Свой... Мастер Нестеров. Шагает ходко — чисто цапля. — Григорий загадочно усмехнулся. — И еще познакомлю тебя с крайне интересным человеком. Удивишься: откуда он в наших краях?
— Кто таков?
— Имей терпение. Не пойму, как упустили его жандармы?
Вербы приблизились, позеленели. Под ними вился Кривой Торец, приток Северного Донца. Прежде в этих местах пасли неприхотливых овец, а нынче чабаны побросали свои отары и посохи, спустились под землю добывать уголь за обманчивый рубль. Чистенькие мазанки давно затерялись среди глинобитных лачуг, над которыми высится теперь мрачное здание конторы шахты.
На крутом бережку уже сидели «рыбаки». Петровский познакомил Федора со своими кружковцами:
— Усатый — рабочий Фома Михайличенко. А за ним Никита Нестеров — мастер. Склонялся к эсерам, но я его переубедил. Чисто одетый — конторщик Соколов. Очёнь тянется к партии. Рядом с ним — шахтер Кузьма Крикун... Видишь на том берегу шалашик, а возле него лодку?
— В которой дед бородатый? Видно, настоящий рыбак.
— Верно, у Анисимовича всегда на уху найдется! Познакомить?
— Зачем? Как бы твой дед не оказался рыбаком из охранки... Но где же сюрприз?
Петровский гулко захохотал. «Рыболовы» озадаченно обернулись на смех. Григорий помахал им:
— Подгребай, хлопцы! Будем начинать.
Те смотали снасти; взялся за весло и дед в челне.
— В шалаше-то — Петр Анисимович Моисеенко, знаменитый орехово-зуевский ткач! — торжественно улыбнулся Григорий.
Федор изумился. Моисеенко в глухой Щербиновке?! Организатор и вожак Морозовской стачки, имя его гремело еще в прошлом веке...
Вокруг Петровского уже сидели все щербиновские подпольщики. Пока Моисеенко причалил и привязал к корневищу вербы лодку, Федор успел его рассмотреть. Невысок и кряжист, как гриб-боровик, на вид чуть больше пятидесяти.
Выставив дозорных, Петровский попросил гостя рассказать щербиновцам о юзовском подполье, о жизни и настроениях тамошних рабочих.
Когда Федор поделился своими впечатлениями, Фома Михайличенко спросил:
— А верно, что придется с японцами воевать? Сказывают, что в газетах только про это и пишут...
— Верно — к этому клонится, — кивнул Федор. — А только зачем народу такие кровавые бойни? Так и людям надо говорить.
Но щербиновцы стали жаловаться, что шахтеры неохотно идут в политические кружки. Неграмотны, работают, как лошади, а в субботу и воскресенье пьют до потери сознания. Конторщик Соколов сказал:
— А что с темноты взять? Не коренные пролетарии, а вчерашние мужики. Рудник-то молодой... За прибавку на стенку лезут, а чуть задень дом Романовых, орут: «Царя-батюшку не трожь! Он к шахтам касания не имеет...» Вот и поговори!
