– Эх, барин хороший.
Махнул рукой Бесчастный, досадливо, насмешливо.
– Начальству… Да что толку из этого выйдет, коли само начальство наше дружит с ним? Вместе в карты режутся, вместе попойки устраивают. Коли жалиться, одно только выйдет: и барин шкуру спустит, да и господа в кокардах в морду залезут.
– Не знаешь ты, Егор Тимофеич, за что он на жену свою так взъелся?
– Слышал… Бают, будто приревновал ее к брату управляющего. А только грех это. Не такая Евдокия Николаевна. Ангел, одно слово, святая барыня.
Путилин посмотрел на часы и встал.
– Что же, пойдем, Егор Тимофеич.
– Куда, барин хороший?
– Да туда, к барскому дому. Ты дорогу лучше знаешь. Проведи меня.
– А для чего-то?
– Хочу, голубчик, поближе все рассмотреть.
Они вышли.
Ночь была на редкость темная. Словно черным саваном окутала она ехменьевское имение. Идти пришлось недолго.
Скоро в ночной тьме засверкали огоньки помещичьего дома. И вдруг, один за другим, пронеслись в тишине ночи страшные, отчаянные крики.
Как вкопанные, остановились хуторянин и Путилин.
– Свят, свят, свят! Господи Иисусе! Слышите, барин?
Бесчастный в испуге даже схватил Путилина за руку.
– Слышу, голубчик. Это его, верно, работа?
– Его, проклятого… На ночной потехе забавляется.
– Изверг! Чудовище! О, с каким удовольствием я поймаю тебя! Идем!
– Ой, страшно, барин! – трясся Бесчастный.
Крики то затихали, то возобновлялись с прежней силой.
– Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!
Казалось, кричит человек, у которого вырывают все внутренности.
– Голос женский… Где происходят его «забавы», Егор Тимофеич?
– На половине его. Бают, в зале большом, со столовой рядом.
– Куда выходят окна этих комнат?
– В сад прямо, барин.
Они стояли около дома.
Послышалось грозное рычание собак.
– Вот это скверно! Собаки нам не на руку. Во-первых, разорвать могут, а во-вторых, переполох вызовут.
– Не беспокойтесь, барин хороший. Они, почитай, все меня знают, потому частенько приходится у Ирода бывать. И Бесчастный тихо свистнул:
– Жучка! Барбос! Ралька!
С добродушным ворчанием подбежали огромные овчарки к своему знакомому, но недружелюбно посматривая на Путилина.
– Со мной не тронут…
– Сад караулят?
– Нет. Кто сюда придет? Всякий подальше сторонится от лютого помещика.
Тихо крадучись, шел садом Путилин, направляясь к окнам, из-за которых продолжали нестись дикие возгласы, хохот, крики.
Окно было невысоко от земли.
Путилин приподнялся, заглянул в него. Оно было занавешено шторой, но оставалась узкая полоска. Долго глядел в нее гениальный сыщик.
