– Матушка хочет знать, останется ли госпожа Парванэ на обед.
– Нет-нет, большое спасибо, – сказала Парванэ. – Я уже ухожу.
– Очень хорошо, – проворчал Али, – а мы проголодались.
И с тем вышел.
Я рассердилась на Али и была смущена и не знала, что сказать Парванэ. Она видела, как моя семья относится к ней, и сказала сама:
– Я слишком зачастила сюда, наверное, надоела им. Когда ты вернешься в школу? Ты уже десять дней лежишь в постели – не довольно ли?
– Я тут с ума схожу. Так скучно, так устала. Наверное, в субботу приду.
– Сможешь? Тебе уже разрешили?
– Мне гораздо лучше. До субботы буду делать зарядку.
– Там нам будет гораздо свободнее. Клянусь, я боюсь лишний раз показаться на глаза твоей матери. Зайду за тобой в субботу утром ровно в полвосьмого.
Она расцеловала меня в обе щеки и сбежала вниз по лестнице, не потрудившись завязать шнурки. Я слышала, как во дворе она сказала матушке:
– Простите за беспокойство, но я должна была зайти. В субботу у нас важная контрольная, я предупредила Масумэ, чтобы она успела подготовиться. К счастью, нога у нее, кажется, почти зажила. Я зайду за ней в субботу пораньше, и мы пойдем в школу вместе, не торопясь.
– Не стоит, – сказала матушка. – Ей еще нельзя будет выходить в субботу.
– А как же контрольная? – настаивала Парванэ.
– Контрольная и контрольная. Ничего особенного. Али говорит, до экзаменов еще целый месяц.
Я распахнула окно и крикнула:
– Нет, матушка, мне обязательно нужно пойти в школу Это подготовительная контрольная. Баллы за нее складываются с оценкой за экзамен.
Матушка сердито повернулась ко мне спиной и скрылась в кухне. Парванэ глянула на меня, подмигнула и ушла.
Я тут же занялась ногой. Когда становилось слишком больно, я ложилась и поднимала ногу повыше. Я втирала в лодыжку не один желток, а сразу два и двойное количество масел. А в промежутках между лечением и упражнениями я все время перечитывала письмо, ставшее для меня самым драгоценным сокровищем. Я все думала: почему его сердце – зеркало, отуманенное скорбью? Наверное, жизнь у него нелегкая. Работает, содержит мать и трех сестер, учится. Быть может, будь он свободен от стольких обязанностей, будь его отец жив, он бы прямо сейчас пришел просить моей руки. Доктор говорил, его семья пользуется уважением. Да я бы согласилась жить с ним хоть в погребе. Но почему он пишет, что мое имя подходит моему характеру и лицу? Раз я приняла его письмо, не означает ли это, что я уже не могу считаться невинной? Разве невинные девушки влюбляются? Но что же мне делать? Я старалась не думать о нем или хотя бы утишить свое сердце, чтобы не застучало чересчур громко, когда я увижу Саида. Но это было не в моей власти.
