Откуда ни возьмись, Хромой Мусью, как мухомор, перед ним вырос — весь в бантах и рюшках!.. Трётся Мусью вокруг Ивана, трясет своей немецкой головой в паричке и говорит ему такея слова…
— Бон суаг — пг-имите соболезнование! Потегя невосполнимая, но не извольте убиваться досмегти… А позвольте-ка лучше, шегг ами, по добгому месопотамскому обычаю, живьем вас в землю захогонить, ядышком с госудагем импегатогом-батюшкой, — дабы ему на том свете сомнений по воинской части не пгедвиделось, а вам, батенька, чтобы гъяжданским сиготой по юдоли слез, за гади Хъиста, не мыкаться…
Ванюшка только рот успел разинуть, а на него уже сам светлейший Александр Данилович Меншиков прёт!
— Поди, служивый — говорит Светлейший, — к полковому казначею, получи у него отпускную и, что за службу полагается. Пусть, такоже, он тебе новую амуницию выдаст; скажи — светлейший велел. Он знает. И сапоги чтобы новые дал. Приди и мне доложи… В тайную небесную канцелярию направляешься по высочайшему именному повелению, а не вымя у козла искать!..
Зайдешь к каптенармусу, он тебе чарочку отпустит, дабы тебе не заробеть, когда мы приуготовимся из пушки тобой стрЕльнуть… Но, не боле! — Пред Господом предстанешь, а не пред лошадиным задом… Так чтоб лыко — вязал!
Сумление взяло Ивана, услышавшего сии Светлейшего речи…
— Ваше сиятельство! Я со всей, то есть, готовностью — во славу короны российской… Однако, распорядитесь, Христом Богом прошу, надежного пыжа в орудие вставить! — предложил Светлейшему Иван…
— Это еще какого-такого «пыжа»? — насупился Меншиков, преърительно раздувая ноздри.
— Дык ведь… ваше сиятельство! — заробел вдруг Иван, — Я, конечно, со всей готовностью, ежели приказ дан… Однако, что, ежели при выстреле, то есть! Пятки огнем опалит?!.. Да и казенных сапог жалко…
— Ты же у нас, дура, ногами вперед лететь будешь! — сопя и наливаясь кровью, с расстановкой изрёк Светлейший, — Как же ты, дура, умудришься себе пятки огнем опалить?!
— Виноват, ваше сиятельство! — совсем ретировался и поник бедный Иван, — А это правда, что дура…
Упал тут Иван на четвереньки, да на лаковый паркет, и по-пластунски, да в штаб полка пополз… А кругом него сплошь парчево-бархатные кафтаны колышутся — в кружевах и в золоте. Обомлел Иван, паркета под собой не чует!
Мать честная! Сплошные козыри в колоде: енарал — на обмарале, обмарал — на хермалшаре, хермалшар — на дуплемате иноземном…
Одни, попонятливее, говорят: надрался гвардейчик — царёв любимец! Вишь, как простой народ за государя убивается!
