Тетя Дарья отправилась в церковь в Неведро, поставила свечу перед иконой Николая-угодника, заказала молебен за здравие болящего раба Божьего Родиона. Но и молебен не помог.
И тогда тетя Дарья решилась на последнее средство. Насыпала в кулечек муки и впервые за два года пошла навестить свекровь.
Она нарочно выбрала время, когда мужа не было дома: печеневский староста с утра уехал в Тимоново – решил обновить велосипед, запрятанный в сарае в начале войны.
– Здравствуйте! – с порога нежно пропела тетя Дарья. – Думаю, надо бы заглянуть к родным. А вы все по-городскому желаете жить – с цветочками.
Она понюхала стоявший в консервной банке букетик подснежников.
– Как пахнут! Ну прямо мед. И где же ты эти первоцветики насобирала?
Лара, не отвечая ни слова, отошла в угол. Пришлось вести разговор бабушке.
– Не взыщи, невестушка, угощать тебя нечем.
– Ничего не надо. Я, слава Богу, не голодна.
– Знать, сыто живете?
– Помаленечку. И свой хлеб имеем, и Родя с походной кухни то каши, то ведерко супу принесет. Опять же мясца принес, когда колол для немцев коров в Тимонове.
– Он и шкуру хотел стащить, – послышалось из угла, – да немец заметил и закричал:
«Отдафай корофья шкура! Не отдафаешь, твоя шкура будем снимать».
Это звучало явным вызовом, но тете Дарье было невыгодно ссориться.
– Мало ли по деревне сплетен! Я к вам пришла по-родному, мучки вам принесла. Только уж ты, свекровушка, меня выручи.
Ты всякие травы знаешь, еще в старое время колдовкой слыла.
– Кого же надо тебе заколдовать? – усмехнулась бабушка.
Тетя Дарья подвинулась ближе и стала совать бабушке в руки кулек.
– Вылечи Родю, пожалей сына. Сохнет ведь человек.
Темные Ларины глаза с тревогой смотрели из угла на бабушку. Неужели она согласится лечить этого немецкого прихвостня? Какой он ей сын? Он бросил ее сам.
– Нет у меня такой травы. – Бабушка отодвинула от себя кулечек.
Лара облегченно вздохнула.
– Побойся Бога, свекровушка! Ежели мать откажет, кто будет его лечить?…
– Пущай сам себя лечит. От нечистой совести травы у меня нет.
Но, видно, нелегко дались бабушке эти слова. Шить в этот вечер она уже не могла. Сказала, что плохо видит, в глазах потемнело. Бабушкины пальцы все еще беспокойно двигались по лавке, все будто отталкивали от себя кулечек. А кулечка-то не было. Тетя Дарья унесла его домой.
Лара не знала, чем угодить бабушке.
– Баб, отдыхай. Я все приберу сама и помою пол.
Воду можно было набрать здесь, на усадьбе, в пруду.
Он кишел лягушками, которые по-весеннему урчали, высовывая плоские головы из воды.
