Как только мы дошли до лагеря, меня усадили на гостевом месте в палатке, открытой с одной стороны. Вскоре появился настоятель с тремя помощниками – настоятель, который будет управлять монастырем, пока маленький Воплощенный не достигнет восемнадцатилетия. После обычных приветствий принесли чай. Настоятель был уже пожилой, склонный к полноте. Лысый, с маленькими острыми глазами. Нижняя часть лица явно свидетельствовала о сильной воле и практической хватке. Он не был мистиком, но добросовестным управителем, который умеет эффективно поддержать монастырскую дисциплину.
Один из его помощников тут же бросился мне в глаза своим немонголоидным лицом. Как только появилась возможность в разговоре, я спросил его, откуда он. «Из Ладака», – ответил он. Иными словами, из Западного Тибета. У него в лице явно было что-то, так сказать, от белой касты; он вполне мог бы быть крестьянином из Южной Италии. Он был высокий, темноволосый, смуглый, с большим носом и большими глазами и, насколько я мог судить, долихоцефальным черепом. Коренное отличие между азиатским и европейским лицом – это то, что на первом ткани очень плотно облекают кости, тогда как на втором кожа свободнее, образует складки, впадины, долины. Пожилой азиат может быть очень морщинистым, но морщины – это впадины, а не выступы на его лицевом ландшафте.
Настоятель страдал от ревматизма и подробно описывал свои симптомы. К счастью, полковник Мойз осмотрел его несколько дней назад и выписал лекарства, которые я принес с собой. Неделя жизни в лагере на лугу, который днем сырой и мокрый ночью, едва ли ему поможет, я так ему и сказал. Но он сказал, что ничего не может поделать. «Мы на отдыхе, понимаете». Другие монахи с другими жалобами попросили разрешения войти. Они жаловались на несварение или зубную боль, у одного воспалилось колено – короче говоря, жалобы самые тривиальные. Полковник Мойз говорит, что в целом у жителей долины превосходное здоровье. Единственное заболевание, которое время от времени свирепствует среди них, – это оспа. Тибетцы ее очень боятся, но только начинают делать прививки.
Чампа, который ненадолго исчезал, вернулся в шатер и объявил, что Ринпоче готов меня принять. Мы вышли. Маленький бодхисатва сидел у палатки на небольшом троне из подушек. Перед ним был резной позолоченный столик с нефритовой чашкой, бронзовым дордже и разными другими богослужебными предметами. Настоятель сел рядом. У него тоже был трон из подушек и столик, но оба чуть ниже, чем у Ринпоче. Высота, на которой человек сидит, имеет в Тибете огромную важность. Никому, например, не разрешается сидеть выше далай-ламы. Только когда далай-лама еще ребенок, его наставнику в богословии позволено в отдельных случаях занимать место выше его. Я подарил Драгоценному шелковый пояс и сел на корточки рядом.
