Могущественная партия Милославских, противников Нарышкиных, оказалась достойной союзницей Софьи. Пустили слух, что Иван Алексеевич тайно задушен в Кремлевских палатах, и об этом тотчас объявили стрелецкому войску, на которое Милославские имели большое влияние. Правда стрельцам тотчас показали вполне живого Ивана, и он сам сказал, что никто его не изводит и ему не на кого жаловаться. Но это уже не подействовало. Сторонников Нарышкиных объявили изменниками, не утруждаясь вникнуть в то, кому, в чем и как они изменили.
Вспыхнул бунт. Стрельцы бросились к Грановитой палате Кремля, чтобы расправиться с ненавистными приверженцами Нарышкиных. На глазах Натальи Кирилловны, вышедшей на крыльцо вместе с десятилетним Петром, были зверски убиты князь Михаил Юрьевич Долгорукий и друг царицы старик Матвеев, которого буквально вырвали из ее объятий.
Стрельцы стаскивали бояр с крыльца, кидали на пики и потом в прямом смысле рвали на части и таскали по улицам их бьющиеся в агонии тела, крича при этом: «Боярин едет! Дайте дорогу!»
Все, кто был очевидцами этих событий, отмечали, что юный Петр держался с удивительной твердостью, не выказав никакого страха. Но разве могли эти страшные сцены никак не отразиться на психике и характере государя? Вряд ли кто-то заспорит, утверждая, что они изменили характер Петра в лучшую сторону…
Двух убийств озверевшим стрельцам показалось мало. Они врывались в палаты Кремля, вытаскивали оттуда родственников и сторонников царицы и бросали их на копья, а потом рубили бердышами на части. Боярина Афанасия Нарышкина изрубили прямо на паперти церкви Воскресения…
Более всего бунтовщикам хотелось расправиться с любимым братом Натальи Кирилловны Иваном Нарышкиным, который был главной опорой сестры и имел большое влияние на бояр. (Нетрудно догадаться, кто именно объявил его главным «изменником»).
Бояре в Кремле уж не надеялись на свои кольчуги, тряслись от страха и умоляли царицу выдать стрельцам брата. А более всех усердствовала царевна Софья, уговаривая Наталью Кирилловну пожертвовать одним человеком, дабы спасти многих, в том числе, возможно, и юного Петра. Дело решил сам Иван Кириллович. С необычайным мужеством он объявил, что готов выйти к стрельцам. В церкви Спаса он причастился и соборовался, а потом просто и с достоинством попрощался с сестрой. Все та же Софья услужливо подала царице образ Богородицы, которым Наталья благословила брата. Он взял образ и, прижав его к груди, спокойно вышел к толпе. Сцену его убийства летописец излагает столь красочно, что процитировать даже часть ее не поднимается рука.
