– Нет! – В голосе Оливии отчетливо звенела сталь. Даже император взглянул на нее с удивлением. Клейтон же молча разглядывал свою спутницу. Она всегда была мягкой и нежной – словно котенок, которому нужна защита. Однако новая Оливия была стократ привлекательнее. – Если вы не отмените праздник, мы останемся и будем рядом с вами, – добавила она.
У Голова вздулись жилы на шее.
– Государь, я не думаю, что…
Но император засмеялся и кивнул:
– Что ж, прекрасно. Я редко сталкиваюсь с такой преданностью.
Клейтон с уважением покосился на Оливию. Она всегда была целеустремленной. Но в юности в ней не было упрямства. А вот теперь… О, теперь она стала удивительной женщиной, потрясающей!
Но Оливия недооценила человека, стоявшего напротив нее. А Клейтон отлично знал, насколько опасен был Голов.
– Мне необходимо честное слово господина Голова, что с мисс Свифт и со мной ничего не произойдет, пока мы будем находиться в Санкт-Петербурге, – заявил Клейтон.
Император нахмурился:
– Разумеется, вы его получите. Находясь в этом городе, вы под моей защитой.
Губы министра превратились в тонкую ниточку.
– Да, конечно. С вами ничего не случится… до праздника, – сказал он.
Император заговорил с Оливией о предстоящем ночном бале, а Голов склонился к уху Клейтона и едва слышно прошептал:
– Разве я плохо позаботился о другой твоей подруге?
Безопасность Оливии была единственной причиной, не позволившей Клейтону убить мерзавца на месте. А руки так и чесались…
– Но все же не так хорошо, как я позаботился о генерале Чиленко, – с ухмылкой добавил Голов и тут же отпрянул.
– Значит, это были вы? – пробурчал Клейтон.
Император же, обратившись к нему, проговорил:
– Вы будете сопровождать мисс Свифт на сегодняшний бал. Никто не посмеет сказать, что я отвернулся от человека, спасшего мне жизнь. – Он улыбнулся почти с приязнью. – И от его очаровательной невесты.
– Ты хорошо справилась с императором, – заметил Клейтон, когда они с Оливией оказались в одиночестве в санях. Из-под копыт лошадей летели крупные комья снега.
«Но почему же он тогда хмурится?» – подумала Оливия.
– Восемь лет я училась разговаривать с политиками. – Неужели он не наводил о ней никаких справок, прежде чем ворваться на фабрику с угрозами? – Я выступала от имени общества, ведущего борьбу за гуманное отношение к женщинам и детям-преступникам. Так вот, мы добились некоторых реформ. В тюрьмах женщин отделили от мужчин, да и детей начали отделять от взрослых.
