Сабуров принял решение и, полистав телефонную книжку, нашел номер коммутатора «Белой дачи». Еще минут десять ушло на то, чтобы связаться с Гаврюшей Митрофановым. Наконец в трубке зазвучал ничуть не изменившийся, грубый, хамский голос бывшего ученика.
— Проще дозвониться до президента, чем до тебя, Гавриил Стефанович, — попенял Сабуров, едва поздоровавшись. — У вас там что теперь, филиал КГБ?
Узнав учителя, Гаврюша обрадовался:
— Сколько лет, сколько зим, Иван Савелич? Как здоровье, как детишки? Слышал, колдовством занялись? Предсказываете будущее?
Доктору не хотелось продолжать разговор в легкомысленном тоне, тем более уж кто-кто, а Гаврюша прекрасно осведомлен, что у него нет детей. Своеобразный все же человечище. Ни одной фразы не произнесет без подковырки. Сабуров медлил обратиться с просьбой, неизвестно, какая последует реакция — Гаврюша непредсказуем. Обменялись, как водится в таких случаях, малозначащими репликами, и вскоре Митрофанов сам перевел разговор в нужное русло.
— Кстати, Иван Савелич, я ведь тоже собирался звонить.
— Верится с трудом, мальчик мой.
— Истинная правда… Как-никак, некоторым образом я ваш должник, а Гаврюша долги привык отдавать. В той шарашке вы единственный человек, с которым мне удавалось найти общий язык.
— Это верно. На остальных ты все больше лаял.
— Иван Савелич, только чистосердечно Каково ваше материальное положение? Думаю, не ахти?
— Как у всех бывших… Звезд с неба не хватаем.
— Есть возможность немного подработать.
— Ну да? Неужто в хваленом центре здоровья?
— У вас есть возражения? — В вопросе Гаврюши прозвучала незнакомая нотка — враждебность? Не привычное хамство, а именно враждебность. Или настороженность, несвойственная ему прежде.
— Избави Бог, Гавриил Стефанович. Никаких возражений. Польщен. Искренне польщен. И что за халтурка?
— Ничего особенного. — В голосе Гаврюши явное облегчение. — Раз-два в неделю подъехать на консультацию. Чистая формальность. Нагрузка минимальная. Но платят, в общем, неплохо.
Не дождавшись никакой реакции, добавил:
— За час надувания щек — минимум триста баксов. Плюс кормежка. У нас неплохая столовая.
— Ого! — восхитился Сабуров. — А максимум сколько?
— Зависит от того, как потрафите здешнему начальству, — и снова незнакомый блудливый смешок.
«Удивляться нечему, — с грустью подумал Сабуров. — Прилепили тебе каинову печать, братец. Да и я ничем не лучше». Вслух произнес растроганно:
— Спасибо, Гаврюша, что вспомнил про старика… В таком разе у меня тоже есть маленькая просьба.
