Люся, почесав синюю щеку, степенно растолковала:
— Нам тебя, девушка, мочить западло, раз ты невинная. Мы ведь тебе поверили. Правда, Илья?
— Чего же не верить, цыпленка сразу видать.
— Но дело не такое простое, как кажется. Во-первых, аванс взяли. Во-вторых, репутация. В нашем с Илей бизнесе репутация дороже всего. Конкуренция большая.
Ильюша вдруг сдернула с головы парик и утерлась им, как полотенцем.
— Не совсем ты права, Люсечка. Базар какой был? По нашему усмотрению, верно? Главное, показания. Или нет?
— Так-то оно так, — согласилась Люся. — Наследить не хотелось бы.
— Какие показания? — спросила Аня, не слишком надеясь на ответ.
Но Люся процедила сквозь зубы:
— Не догадываешься? Твоего гаврика замазать, который тебя слил, подонок. Любовничка твоего. Будто он нам заказ оплатил.
— Вы его знаете?
— Фотку видели. У-у, кобель вшивый! Таких надо в колыбели душить… Ладно, ужинать пора, девоньки, да спатеньки. Утро вечера мудренее.
Вторично бабахнула в дверь, чуть не рассадив ее кулаками. Опять молодой голос пригрозил расправой, но Люся урезонила:
— Не ругайся, сынок, денежку получишь. Ну-ка дверцу приоткрой, чего попрошу.
Мент послушался, загремел запором. Люся сунула в протянутую руку зеленую бумажку.
— Давай живо в ресторан, туда и обратно. Значит, мясца подашь, закусочек. Чего-нибудь сладенького. Водочки возьми обязательно шведской. Пивца свеженького. Ильюша, мороженое будешь кушать?
— Для Аньки пусть принесет. Полакомится напоследок.
Милиционер вернулся через полчаса с огромной корзиной. Весь лежак заставили яствами. Особенно выделялись большие куски горячего, дымящегося мяса на фаянсовом блюде, приправленного тушеными овощами. Сопровождали угощенье две литровые, квадратные бутылки воды и с десяток жестянок с пивом. Лично для Ани милиционер поставил хрустальную вазочку с разноцветными шариками пломбира «Баскин-Роббинс».
— Посидишь с нами, Сережа? — пригласила Люся, кокетливо прикрыв ладонью синюю щеку.
— Не положено, — буркнул сержант, метнув красноречивый взгляд на Аню.
— Не робей, — хохотнула Ильюша. — Принуждать не будем.
— Что ж, — сержант почесал затылок, — пока начальства нету, чарку можно принять.
— Кто сегодня на смене? — спросила Люся. — Никак Емельянов?
— Он самый.
— Дак его тоже зови.
Ужин затянулся до глубокой ночи и ничем не отличался от обыкновенного застолья, кроме того, что проходил в КПЗ. Сотрапезники шутили, смеялись, рассказывали анекдоты, под конец, как водится, взялись петь. Спели «Из-за острова на стрежень…», «Зачем вы, девочки, красивых любите?», «Подмосковные вечера» — старинный проверенный репертуар, разбавленный несколькими уголовными шлягерами, которые Аня слышала впервые, зато дамы и милиционеры выводили их с особым томительным чувством, будто молились. На Аню все поглядывали с сочувствием, особенно Емельянов, пятидесятилетний капитан с морщинистым, печальным лицом схимника и забавным седеньким хохолком. Он подкладывал ей закуски, мясца попостнее и, опьянев, произнес дрогнувшим голосом:
